— Кабы умер — так и слава бы Богу! — бросила она мне с лестницы и ушла. Это она сказала так про князя Сергея Петровича, а тот в то время лежал в горячке и беспамятстве. «Вечная история! Какая вечная история?» —
с вызовом подумал я, и вот мне вдруг захотелось непременно рассказать им хоть часть вчерашних моих впечатлений от его ночной исповеди, да и самую исповедь. «Они что-то о нем теперь думают дурное — так пусть же узнают все!» — пролетело в моей голове.
Неточные совпадения
Отвернулись от него все, между прочим и все влиятельные знатные люди,
с которыми он особенно умел во всю жизнь поддерживать связи, вследствие слухов об одном чрезвычайно низком и — что хуже всего в глазах «света» — скандальном поступке, будто бы совершенном им
с лишком год назад в Германии, и даже о пощечине, полученной тогда же слишком гласно, именно от одного из князей Сокольских, и на которую он не ответил
вызовом.
Короче, я объяснил ему кратко и ясно, что, кроме него, у меня в Петербурге нет решительно никого, кого бы я мог послать, ввиду чрезвычайного дела чести, вместо секунданта; что он старый товарищ и отказаться поэтому даже не имеет и права, а что
вызвать я желаю гвардии поручика князя Сокольского за то, что, год
с лишком назад, он, в Эмсе, дал отцу моему, Версилову, пощечину.
А в-третьих, и главное, если даже Версилов был и прав, по каким-нибудь там своим убеждениям, не
вызвав князя и решившись снести пощечину, то по крайней мере он увидит, что есть существо, до того сильно способное чувствовать его обиду, что принимает ее как за свою, и готовое положить за интересы его даже жизнь свою… несмотря на то что
с ним расстается навеки…
Затем я изложил ему, что тяжба уже выиграна, к тому же ведется не
с князем Сокольским, а
с князьями Сокольскими, так что если убит один князь, то остаются другие, но что, без сомнения, надо будет отдалить
вызов на срок апелляции (хотя князья апеллировать и не будут), но единственно для приличия.
— Если он прав, то я буду виноват, вот и все, а вас я не меньше люблю. Отчего ты так покраснела, сестра? Ну вот еще пуще теперь! Ну хорошо, а все-таки я этого князька на дуэль
вызову за пощечину Версилову в Эмсе. Если Версилов был прав
с Ахмаковой, так тем паче.
И вот я должен сообщить вам — я именно и к князю приехал, чтоб ему сообщить об одном чрезвычайном обстоятельстве: три часа назад, то есть это ровно в то время, когда они составляли
с адвокатом этот акт, явился ко мне уполномоченный Андрея Петровича и передал мне от него
вызов… формальный
вызов из-за истории в Эмсе…
Я согласился
с чрезвычайною охотой. Мой князь захлопотал, провожая меня, и тоже
вызывал меня на минутку в свою спальню.
— Скажите, князь, — вылетел я вдруг
с вопросом, — не находите вы смешным внутри себя, что я, такой еще «молокосос», хотел вас
вызвать на дуэль, да еще за чужую обиду?
Весьма вероятно, что застану ее дома одну; одну или
с кем-нибудь — все равно: можно
вызвать.
— Чрезвычайно жаль, что я наверно не помню; но мне ужасно кажется, что это — мои, — проговорил я
с дрожащими от негодования губами. Слова эти тотчас же
вызвали ропот.
— И черт знает, что вам вздумалось отдавать? — повернулся он вдруг ко мне
с страшным
вызовом в лице.
Замечу в скобках: мне слишком было видно
с первых слов,
с первого взгляда, что Версилов даже ищет взрыва,
вызывает и дразнит этого раздражительного барона и слишком, может быть, испытывает его терпение. Барона покоробило.
Версилов
вызвал ее раз из-за дверей и пригласил сесть вместе
с нами.
Бек-Агамалов сразу точно опомнился и сел. Он казался заметно сконфуженным за свой неистовый порыв, но его тонкие ноздри, из которых с шумом вылетало дыхание, раздувались и трепетали, а черные глаза, обезображенные гневом, исподлобья, но
с вызовом обводили присутствующих.
Неточные совпадения
Он говорил то самое, что предлагал Сергей Иванович; но, очевидно, он ненавидел его и всю его партию, и это чувство ненависти сообщилось всей партии и
вызвало отпор такого же, хотя и более приличного озлобления
с другой стороны. Поднялись крики, и на минуту всё смешалось, так что губернский предводитель должен был просить о порядке.
С вечера Константин Левин пошел в контору, сделал распоряжение о работах и послал по деревням
вызвать на завтра косцов,
с тем чтобы косить Калиновый луг, самый большой и лучший.
— Ах, не слушал бы! — мрачно проговорил князь, вставая
с кресла и как бы желая уйти, но останавливаясь в дверях. — Законы есть, матушка, и если ты уж
вызвала меня на это, то я тебе скажу, кто виноват во всем: ты и ты, одна ты. Законы против таких молодчиков всегда были и есть! Да-с, если бы не было того, чего не должно было быть, я — старик, но я бы поставил его на барьер, этого франта. Да, а теперь и лечите, возите к себе этих шарлатанов.
Вронский уже несколько раз пытался, хотя и не так решительно, как теперь, наводить ее на обсуждение своего положения и каждый раз сталкивался
с тою поверхностностию и легкостью суждений,
с которою она теперь отвечала на его
вызов.
Вронский в первый раз испытывал против Анны чувство досады, почти злобы за ее умышленное непонимание своего положения. Чувство это усиливалось еще тем, что он не мог выразить ей причину своей досады. Если б он сказал ей прямо то, что он думал, то он сказал бы: «в этом наряде,
с известной всем княжной появиться в театре — значило не только признать свое положение погибшей женщины, но и бросить
вызов свету, т. е. навсегда отречься от него».