Неточные совпадения
— Я
три года молчал, я
три года говорить готовился… Дураком я вам, разумеется, показаться не мог, потому что вы сами чрезвычайно умны, хотя глупее меня вести
себя невозможно, но подлецом!
— Я не про
себя, — прибавил я, тоже вставая, — я не употреблю. Мне хоть
три жизни дайте — мне и тех будет мало.
Версилов, говорит, это точь-в-точь как генералы здешние, которых в газетах описывают; разоденется генерал во все ордена и пойдет по всем гувернанткам, что в газетах публикуются, и ходит и что надо находит; а коли не найдет чего надо, посидит, поговорит, наобещает с
три короба и уйдет, — все-таки развлечение
себе доставил».
— Упрекаю
себя тоже в одном смешном обстоятельстве, — продолжал Версилов, не торопясь и по-прежнему растягивая слова, — кажется, я, по скверному моему обычаю, позволил
себе тогда с нею некоторого рода веселость, легкомысленный смешок этот — одним словом, был недостаточно резок, сух и мрачен,
три качества, которые, кажется, также в чрезвычайной цене у современного молодого поколения… Одним словом, дал ей повод принять меня за странствующего селадона.
Но хоть я и ждал его все эти
три дня и представлял
себе почти беспрерывно, как он войдет, а все-таки никак не мог вообразить наперед, хоть и воображал из всех сил, о чем мы с ним вдруг заговорим после всего, что произошло.
— Я вас ждал все эти
три дня, — вырвалось у меня внезапно, как бы само
собой; я задыхался.
Это был еще очень молодой человек, впрочем лет уже двадцати
трех, прелестно одетый, хорошего дома и красавчик
собой, но — несомненно дурного общества.
— Ужасно, Лиза, ужасно! Боже мой, да уж
три часа, больше!.. Прощай, Лизок. Лизочка, милая, скажи: разве можно заставлять женщину ждать
себя? Позволительно это?
И я бросил в него этой пачкой радужных, которую оставил было
себе для разживы. Пачка попала ему прямо в жилет и шлепнулась на пол. Он быстро, огромными
тремя шагами, подступил ко мне в упор.
Он думал и
тер себе лоб, и, странное дело, как-то невзначай, вдруг и почти сама собой, после очень долгого раздумья, пришла ему в голову одна престранная мысль.
Николай Петрович глянул на него из-под пальцев руки, которою он продолжал
тереть себе лоб, и что-то кольнуло его в сердце… Но он тут же обвинил себя.
Неточные совпадения
Городничий (бьет
себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду.
Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Г-жа Простакова. Дай мне сроку хотя на
три дни. (В сторону.) Я дала бы
себя знать…
Бунт кончился; невежество было подавлено, и на место его водворено просвещение. Через полчаса Бородавкин, обремененный добычей, въезжал с триумфом в город, влача за
собой множество пленников и заложников. И так как в числе их оказались некоторые военачальники и другие первых
трех классов особы, то он приказал обращаться с ними ласково (выколов, однако, для верности, глаза), а прочих сослать на каторгу.
В заключение по
три часа в сутки маршировал на дворе градоначальнического дома один, без товарищей, произнося самому
себе командные возгласы и сам
себя подвергая дисциплинарным взысканиям и даже шпицрутенам («причем бичевал
себя не притворно, как предшественник его, Грустилов, а по точному разуму законов», — прибавляет летописец).
Таким образом составилась довольно объемистая тетрадь, заключавшая в
себе три тысячи шестьсот пятьдесят две строчки (два года было високосных), на которую он не без гордости указывал посетителям, прибавляя притом: