Неточные совпадения
Если я
вдруг вздумал записать слово в слово все,
что случилось со мной с прошлого года, то вздумал это вследствие внутренней потребности: до того я поражен всем совершившимся.
По крайней мере с тем видом светской брезгливости, которую он неоднократно себе позволял со мною, он, я помню, однажды промямлил как-то странно:
что мать моя была одна такая особа из незащищенных, которую не то
что полюбишь, — напротив, вовсе нет, — а как-то
вдруг почему-то пожалеешь, за кротость,
что ли, впрочем, за
что? — это всегда никому не известно, но пожалеешь надолго; пожалеешь и привяжешься…
Этот вызов человека, сухого и гордого, ко мне высокомерного и небрежного и который до сих пор, родив меня и бросив в люди, не только не знал меня вовсе, но даже в этом никогда не раскаивался (кто знает, может быть, о самом существовании моем имел понятие смутное и неточное, так как оказалось потом,
что и деньги не он платил за содержание мое в Москве, а другие), вызов этого человека, говорю я, так
вдруг обо мне вспомнившего и удостоившего собственноручным письмом, — этот вызов, прельстив меня, решил мою участь.
Года полтора назад с ним
вдруг случился припадок; он куда-то поехал и в дороге помешался, так
что произошло нечто вроде скандала, о котором в Петербурге поговорили.
Удивлялся я тоже не раз и его лицу: оно было на вид чрезвычайно серьезное (и почти красивое), сухое; густые седые вьющиеся волосы, открытые глаза; да и весь он был сухощав, хорошего роста; но лицо его имело какое-то неприятное, почти неприличное свойство
вдруг переменяться из необыкновенно серьезного на слишком уж игривое, так
что в первый раз видевший никак бы не ожидал этого.
— Александра Петровна Синицкая, — ты, кажется, ее должен был здесь встретить недели три тому, — представь, она третьего дня
вдруг мне, на мое веселое замечание,
что если я теперь женюсь, то по крайней мере могу быть спокоен,
что не будет детей, —
вдруг она мне и даже с этакою злостью: «Напротив, у вас-то и будут, у таких-то, как вы, и бывают непременно, с первого даже года пойдут, увидите».
И все почему-то вообразили,
что я
вдруг женюсь; но хоть и злобно сказано, а согласись — остроумно.
— Совершенно верно, великолепно! — вскричал я в восхищении. В другое время мы бы тотчас же пустились в философские размышления на эту тему, на целый час, но
вдруг меня как будто что-то укусило, и я весь покраснел. Мне представилось,
что я, похвалами его бонмо, подлещаюсь к нему перед деньгами и
что он непременно это подумает, когда я начну просить. Я нарочно упоминаю теперь об этом.
Он как-то
вдруг оборвал, раскис и задумался. После потрясений (а потрясения с ним могли случаться поминутно, Бог знает с
чего) он обыкновенно на некоторое время как бы терял здравость рассудка и переставал управлять собой; впрочем, скоро и поправлялся, так
что все это было не вредно. Мы просидели с минуту. Нижняя губа его, очень полная, совсем отвисла… Всего более удивило меня,
что он
вдруг упомянул про свою дочь, да еще с такою откровенностью. Конечно, я приписал расстройству.
— Cher enfant, ты ведь не сердишься за то,
что я тебе ты говорю, не правда ли? — вырвалось у него
вдруг.
— Ну,
что отец? — поднял он
вдруг на меня задумчивый взгляд.
— Ну и
что ж, — изменилось
вдруг все лицо князя, — проповедует Бога по-прежнему, и, и… пожалуй, опять по девочкам, по неоперившимся девочкам? Хе-хе! Тут и теперь презабавный наклевывается один анекдот… Хе-хе!
И вот, против всех ожиданий, Версилова, пожав князю руку и обменявшись с ним какими-то веселыми светскими словечками, необыкновенно любопытно посмотрела на меня и, видя,
что я на нее тоже смотрю,
вдруг мне с улыбкою поклонилась. Правда, она только
что вошла и поклонилась как вошедшая, но улыбка была до того добрая,
что, видимо, была преднамеренная. И, помню, я испытал необыкновенно приятное ощущение.
— А это… а это — мой милый и юный друг Аркадий Андреевич Дол… — пролепетал князь, заметив,
что она мне поклонилась, а я все сижу, — и
вдруг осекся: может, сконфузился,
что меня с ней знакомит (то есть, в сущности, брата с сестрой). Подушка тоже мне поклонилась; но я
вдруг преглупо вскипел и вскочил с места: прилив выделанной гордости, совершенно бессмысленной; все от самолюбия.
Я только помню из этих трех минут какую-то действительно прекрасную женщину, которую князь целовал и крестил рукой и которая
вдруг быстро стала глядеть — так-таки прямо только
что вошла — на меня.
Она как-то вздернула лицо, скверно на меня посмотрела и так нахально улыбнулась,
что я
вдруг шагнул, подошел к князю и пробормотал, ужасно дрожа, не доканчивая ни одного слова, кажется стуча зубами...
Что ж, он
вдруг так был убит,
что все грустил, так грустил,
что ходит и на него глядеть нельзя, — и кончил тем,
что умер, почти после полгода.
С замиранием представлял я себе иногда,
что когда выскажу кому-нибудь мою идею, то тогда у меня
вдруг ничего не останется, так
что я стану похож на всех, а может быть, и идею брошу; а потому берег и хранил ее и трепетал болтовни.
Только
что Васин меня похвалил, мне
вдруг нестерпимо захотелось говорить.
Я выпалил все это нервно и злобно, порвав все веревки. Я знал,
что лечу в яму, но я торопился, боясь возражений. Я слишком чувствовал,
что сыплю как сквозь решето, бессвязно и через десять мыслей в одиннадцатую, но я торопился их убедить и перепобедить. Это так было для меня важно! Я три года готовился! Но замечательно,
что они
вдруг замолчали, ровно ничего не говорили, а все слушали. Я все продолжал обращаться к учителю...
— Нравственных идей теперь совсем нет;
вдруг ни одной не оказалось, и, главное, с таким видом,
что как будто их никогда и не было.
Кончилось тем,
что девица объявила
вдруг отцу,
что желает за Версилова замуж.
— Мне в вас нравится, Крафт, то,
что вы — такой вежливый человек, — сказал я
вдруг.
Бесспорно, я ехал в Петербург с затаенным гневом: только
что я сдал гимназию и стал в первый раз свободным, я
вдруг увидел,
что дела Версилова вновь отвлекут меня от начала дела на неизвестный срок!
Мало того, я уверен,
что тысячи талантов и умников, столь возвышающихся, если б
вдруг навалить на них ротшильдские миллионы, тут же не выдержали бы и поступили бы как самая пошлая ординарность и давили бы пуще всех.
И не половину бы отдал, потому
что тогда вышла бы одна пошлость: я стал бы только вдвое беднее и больше ничего; но именно все, все до копейки, потому
что, став нищим, я
вдруг стал бы вдвое богаче Ротшильда!
Только по приезде в Петербург, недели две спустя, я
вдруг вспомнил о всей этой сцене, — вспомнил, и до того мне стало
вдруг стыдно,
что буквально слезы стыда потекли по щекам моим.
Вдруг входит запыхавшись Аграфена и объявляет,
что в сенях, перед кухней, пищит подкинутый младенец и
что она не знает, как быть.
Поспорив с Николаем Семеновичем, я
вдруг объявил ему,
что беру девочку на свой счет.
Из истории с Риночкой выходило обратное,
что никакая «идея» не в силах увлечь (по крайней мере меня) до того, чтоб я не остановился
вдруг перед каким-нибудь подавляющим фактом и не пожертвовал ему разом всем тем,
что уже годами труда сделал для «идеи».
Я обыкновенно входил молча и угрюмо, смотря куда-нибудь в угол, а иногда входя не здоровался. Возвращался же всегда ранее этого раза, и мне подавали обедать наверх. Войдя теперь, я
вдруг сказал: «Здравствуйте, мама»,
чего никогда прежде не делывал, хотя как-то все-таки, от стыдливости, не мог и в этот раз заставить себя посмотреть на нее, и уселся в противоположном конце комнаты. Я очень устал, но о том не думал.
— Кушать давно готово, — прибавила она, почти сконфузившись, — суп только бы не простыл, а котлетки я сейчас велю… — Она было стала поспешно вставать, чтоб идти на кухню, и в первый раз, может быть, в целый месяц мне
вдруг стало стыдно,
что она слишком уж проворно вскакивает для моих услуг, тогда как до сих пор сам же я того требовал.
«Тут эмская пощечина!» — подумал я про себя. Документ, доставленный Крафтом и бывший у меня в кармане, имел бы печальную участь, если бы попался к нему в руки. Я
вдруг почувствовал,
что все это сидит еще у меня на шее; эта мысль, в связи со всем прочим, конечно, подействовала на меня раздражительно.
Тут вы
вдруг заговорили с Татьяной Павловной по-французски, и она мигом нахмурилась и стала вам возражать, даже очень горячилась; но так как невозможно же противоречить Андрею Петровичу, если он
вдруг чего захочет, то Татьяна Павловна и увела меня поспешно к себе: там вымыли мне вновь лицо, руки, переменили белье, напомадили, даже завили мне волосы.
Тушар
вдруг спохватился,
что мало взял денег, и с «достоинством» объявил вам в письме своем,
что в заведении его воспитываются князья и сенаторские дети и
что он считает ниже своего заведения держать воспитанника с таким происхождением, как я, если ему не дадут прибавки.
Мне казалось,
что я что-то сшалил, но когда я исправлюсь, то меня простят и мы опять станем
вдруг все веселы, пойдем играть на дворе и заживем как нельзя лучше.
Главное, я все страстно мечтал,
что вы
вдруг войдете, я к вам брошусь и вы меня выведете из этого места и увезете к себе, в тот кабинет, и опять мы поедем в театр, ну и прочее.
— А вот с этой-то самой минуты я тебя теперь навек раскусила! — вскочила
вдруг с места Татьяна Павловна, и так даже неожиданно,
что я совсем и не приготовился, — да ты, мало того,
что тогда был лакеем, ты и теперь лакей, лакейская душа у тебя!
— Давеча я проговорился мельком,
что письмо Тушара к Татьяне Павловне, попавшее в бумаги Андроникова, очутилось, по смерти его, в Москве у Марьи Ивановны. Я видел, как у вас что-то
вдруг дернулось в лице, и только теперь догадался, когда у вас еще раз, сейчас, что-то опять дернулось точно так же в лице: вам пришло тогда, внизу, на мысль,
что если одно письмо Андроникова уже очутилось у Марьи Ивановны, то почему же и другому не очутиться? А после Андроникова могли остаться преважные письма, а? Не правда ли?
Для
чего я так
вдруг разозлился и для
чего так обидел его — так усиленно и нарочно, — я бы не мог теперь рассказать, конечно и тогда тоже.
А разозлился я
вдруг и выгнал его действительно, может быть, и от внезапной догадки,
что он пришел ко мне, надеясь узнать: не осталось ли у Марьи Ивановны еще писем Андроникова?
Что он должен был искать этих писем и ищет их — это я знал. Но кто знает, может быть тогда, именно в ту минуту, я ужасно ошибся! И кто знает, может быть, я же, этою же самой ошибкой, и навел его впоследствии на мысль о Марье Ивановне и о возможности у ней писем?
— Да уж по тому одному не пойду,
что согласись я теперь,
что тогда пойду, так ты весь этот срок апелляции таскаться начнешь ко мне каждый день. А главное, все это вздор, вот и все. И стану я из-за тебя мою карьеру ломать? И
вдруг князь меня спросит: «Вас кто прислал?» — «Долгорукий». — «А какое дело Долгорукому до Версилова?» Так я должен ему твою родословную объяснять,
что ли? Да ведь он расхохочется!
Все это я обдумал и совершенно уяснил себе, сидя в пустой комнате Васина, и мне даже
вдруг пришло в голову,
что пришел я к Васину, столь жаждая от него совета, как поступить, — единственно с тою целью, чтобы он увидал при этом, какой я сам благороднейший и бескорыстнейший человек, а стало быть, чтоб и отмстить ему тем самым за вчерашнее мое перед ним принижение.
Скоро мне наскучило и ухо привыкло, так
что я хоть и продолжал слушать, но механически, а иногда и совсем забывая,
что слушаю, как
вдруг произошло что-то чрезвычайное, точно как бы кто-то соскочил со стула обеими ногами или
вдруг вскочил с места и затопал; затем раздался стон и
вдруг крик, даже и не крик, а визг, животный, озлобленный и которому уже все равно, услышат чужие или нет.
Он еще не успел и сесть, как мне
вдруг померещилось,
что это, должно быть, отчим Васина, некий господин Стебельков, о котором я уже что-то слышал, но до того мельком,
что никак бы не мог сказать,
что именно: помнил только,
что что-то нехорошее.
Я
вдруг и неожиданно увидал,
что он уж давно знает, кто я такой, и, может быть, очень многое еще знает. Не понимаю только, зачем я
вдруг покраснел и глупейшим образом смотрел, не отводя от него глаз. Он видимо торжествовал, он весело смотрел на меня, точно в чем-то хитрейшим образом поймал и уличил меня.
Прошло минут десять, и
вдруг, в самой середине одного раскатистого взрыва хохота, кто-то, точь-в-точь как давеча, прянул со стула, затем раздались крики обеих женщин, слышно было, как вскочил и Стебельков,
что он что-то заговорил уже другим голосом, точно оправдывался, точно упрашивая, чтоб его дослушали…
—
Что ж такое,
что сын! Если он с вами, то он негодяй. Если вы сын Версилова, — обратилась она
вдруг ко мне, — то передайте от меня вашему отцу,
что он негодяй,
что он недостойный бесстыдник,
что мне денег его не надо… Нате, нате, нате, передайте сейчас ему эти деньги!
— А хозяйку надо бы научить… надо бы их выгнать из квартиры — вот
что, и как можно скорей, а то они тут… Вот увидите! Вот помяните мое слово, увидите! Э, черт! — развеселился он
вдруг опять, — вы ведь Гришу дождетесь?
Я вовсе не читателю задаю этот вопрос, я только представляю себе эту тогдашнюю минуту, и совершенно не в силах даже и теперь объяснить, каким образом случилось,
что я
вдруг бросился за занавеску и очутился в спальне Татьяны Павловны.