Неточные совпадения
Вот в чем вся наша штука-то и состоит: за
брата, за
мать продаст!
Но, несмотря на ту же тревогу, Авдотья Романовна хоть и не пугливого была характера, но с изумлением и почти даже с испугом встречала сверкающие диким огнем взгляды друга своего
брата, и только беспредельная доверенность, внушенная рассказами Настасьи об этом странном человеке, удержала ее от покушения убежать от него и утащить за собою свою
мать.
Лицо
матери осветилось восторгом и счастьем при виде этого окончательного и бессловного примирения
брата с сестрой.
— Нет, я, я более всех виновата! — говорила Дунечка, обнимая и целуя
мать, — я польстилась на его деньги, но, клянусь,
брат, я и не воображала, чтоб это был такой недостойный человек! Если б я разглядела его раньше, я бы ни на что не польстилась! Не вини меня,
брат!
—
Брат! Что ты с
матерью делаешь! — прошептала она со взглядом, горевшим от негодования.
Подумайте об этом; судьба вашего
брата и вашей
матери в ваших руках.
Дуня, воротившись с последнего свидания с
братом, застала
мать уже совсем больною, в жару и в бреду.
В этот же вечер сговорилась она с Разумихиным, что именно отвечать
матери на ее расспросы о
брате, и даже выдумала вместе с ним, для
матери, целую историю об отъезде Раскольникова куда-то далеко, на границу России, по одному частному поручению, которое доставит ему, наконец, и деньги и известность.
Дуня припомнила, между прочим, слова
брата, что
мать вслушивалась в ее бред, в ночь накануне того последнего рокового дня, после сцены ее с Свидригайловым: не расслышала ли она чего-нибудь тогда?
Я переставал чувствовать себя отдельно от этого моря жизни, и это было так сильно, что, когда меня хватились и
брат матери вернулся за мной, то я стоял на том же месте и не откликался…
Этот человек был родной
брат матери моей, сын Дармштадтского обер-кригскомиссара Карла Беккера, носивший в России имя Эрнста Карловича, точно так же, как мать моя, до присоединения к православной церкви, носила название Шарлотты Карловны.
Он застал жену без языка. Так и не пришлось ему двух слов сказать. На похоронах он громко подпевал городецким дьячкам — скитницы не пожаловали петь к Патапу Максимычу, очень уж сердилась на
брата мать Манефа, — и сама не поехала и другим не велела ездить. Все ее слов послушались, никто из сбирательниц не приехал в Осиповку.
Сергей Сергеевич списался с
братом матери Вити, Иваном Сергеевичем Дмитревским, служившим в Петербурге в гвардии, и тот охотно принял на себя хлопоты о помещении племянника в один из петербургских пансионов.
Неточные совпадения
Вронский взял письмо и записку
брата. Это было то самое, что он ожидал, — письмо от
матери с упреками за то, что он не приезжал, и записка от
брата, в которой говорилось, что нужно переговорить. Вронский знал, что это всё о том же. «Что им за делo!» подумал Вронский и, смяв письма, сунул их между пуговиц сюртука, чтобы внимательно прочесть дорогой. В сенях избы ему встретились два офицера: один их, а другой другого полка.
Алексей Александрович рос сиротой. Их было два
брата. Отца они не помнили,
мать умерла, когда Алексею Александровичу было десять лет. Состояние было маленькое. Дядя Каренин, важный чиновник и когда-то любимец покойного императора, воспитал их.
Они вместе вышли. Вронский шел впереди с
матерью. Сзади шла Каренина с
братом. У выхода к Вронскому подошел догнавший его начальник станции.
Ты знаешь, он через свою
мать и
брата всё может сделать.
Вронский сказал Кити, что они, оба
брата, так привыкли во всем подчиняться своей
матери, что никогда не решатся предпринять что-нибудь важное, не посоветовавшись с нею.