Неточные совпадения
— Ей-богу, не знаю, Фома, —
отвечает наконец
дядя с отчаянием во взорах, — должно быть, что-нибудь есть в этом роде… Право, ты уж лучше не спрашивай, а то я совру что-нибудь…
— Здравствуй, здравствуй, братец, —
отвечал страдавший за меня
дядя, — ведь мы уж здоровались. Да не конфузься, пожалуйста, — прибавил он шепотом, — это, брат, со всеми случается, да еще как! Бывало, хоть провалиться в ту ж пору!.. Ну, а теперь, маменька, позвольте вам рекомендовать: вот наш молодой человек; он немного сконфузился, но вы его верно полюбите. Племянник мой, Сергей Александрович, — добавил он, обращаясь ко всем вообще.
— Ну, да вот ты же знаешь, Фома, коли спрашиваешь, —
отвечал в простоте души сконфуженный
дядя.
— То есть как это рад, Фома? — с тоскою
отвечал бедный
дядя.
— Твои, твои, Фома, успокойся, — храбро
отвечал дядя. — Сядь; поговорим серьезно, дружески, братски. Садись же, Фома.
— Да, Фома, действительно, как-то легче сделалось, —
отвечал дядя.
— Самолюбив, Фома, вижу, — со вздохом
отвечал дядя.
— Что ж делать, братец? —
отвечал тоже шепотом
дядя. — Уверяют кругом, что умен и что это все в нем благородные свойства играют…
— Ну вот, братец, уж ты сейчас и в критику! Уж и не можешь никак утерпеть, —
отвечал опечаленный
дядя. — Вовсе не в сумасшедшем, а так только, погорячились с обеих сторон. Но ведь согласись и ты, братец, как ты-то сам вел себя? Помнишь, что ты ему отмочил, — человеку, так сказать, почтенных лет?
— Разумеется, —
отвечал дядя, — но она захочет — уверяю тебя. Это она теперь только так… Только увидит нас, тотчас воротится, —
отвечаю. Нельзя же, брат, оставить ее так, на произвол судьбы, в жертву; это, так сказать, долг…
— Ваш поступок в моем доме, сударь, был скверный поступок, —
отвечал дядя, строго взглянув на Обноскина, — а это и дом-то не ваш. Вы слышали: Татьяна Ивановна не хочет оставаться здесь ни минуты. Чего же вам более? Ни слова — слышите, ни слова больше, прошу вас! Я чрезвычайно желаю избежать дальнейших объяснений, да и вам это будет выгоднее.
— Непременно, и во что бы то ни стало! —
отвечал дядя. — Торжественная минута наступила. Только мы, брат, об одном вчера с тобой не подумали, а я после всю ночь продумал: пойдет ли она-то за меня, — вот что?
Но
дядя не в состоянии был
отвечать: он смотрел на Фому испуганный и уничтоженный, раскрыв рот, с выкатившимися глазами.
— Да, Фома… и насилием! —
отвечал дядя, дрожа от волнения. — Ты слишком много сказал и должен разъяснить! Ты не так прочел мое письмо, Фома!..
— Друг мой, —
отвечал дядя, подняв голову и с решительным видом смотря мне в глаза, — я судил себя в эту минуту и теперь знаю, что должен делать! Не беспокойся, обиды Насте не будет — я так устрою…
— Анна Ниловна, молчите вы сами, а я знаю, что говорю! — с твердостью
отвечал дядя. — Это дело святое! дело чести и справедливости. Фома! ты рассудителен, ты должен сей же час испросить прощение у благороднейшей девицы, которую ты оскорбил.
Поп позвал меня к себе, и она тоже пошла с Любой, сидели там, пили чай, а дядя Марк доказывал, что хорошо бы в городе театр завести. Потом попадья прекрасно играла на фисгармонии, а Люба вдруг заплакала, и все они ушли в другую комнату. Горюшина с попадьёй на ты, а поп зовёт её Дуня, должно быть, родственница она им. Поп, оставшись с дядей, сейчас же начал говорить о боге; нахмурился, вытянулся, руку поднял вверх и, стоя середи комнаты, трясёт пышными волосами.
Дядя отвечал ему кратко и нелюбезно.
Дядя отвечает, что это у всех одно положение: Орел да Кромы — первые воры, а Карачев на придачу, а Елец всем ворам отец. «И мы, — говорит, тоже от своей полиции запираемся, но только на ночь, а на что же днем? Мне то и неприятно, что вы меня днем на улице у ворот оставили:
Неточные совпадения
Мальчик, краснея и не
отвечая, осторожно потягивал свою руку из руки
дяди. Как только Степан Аркадьич выпустил его руку, он, как птица, выпущенная на волю, вопросительно взглянув на отца, быстрым шагом вышел из комнаты.
— Помню, mon oncle, [
дядя,] —
отвечал он, взглянув на
дядю, и опять потупился.
— Событие весьма крупное, —
ответил дядя Миша, но тоненькие губы его съежились так, как будто он хотел свистнуть. — Может быть, даже историческое событие…
Клим не знал, как
ответить, тогда
дядя, взглянув в лицо ему,
ответил сам:
— Именно, — тихо, но твердо
ответил дядя Миша и с наслаждением пустил в потолок длинную струю дыма, а Любаша обратилась к Самгину: