Неточные совпадения
Старик тоже
засмеялся. Он
был чрезвычайно доволен.
Я вот теперь защищаю его перед тобой; а он, может
быть, в эту же минуту с другою и
смеется про себя… а я, я, низкая, бросила все и хожу по улицам, ищу его…
Наташа вздрогнула, вскрикнула, вгляделась в приближавшегося Алешу и вдруг, бросив мою руку, пустилась к нему. Он тоже ускорил шаги, и через минуту она
была уже в его объятиях. На улице, кроме нас, никого почти не
было. Они целовались,
смеялись; Наташа
смеялась и плакала, все вместе, точно они встретились после бесконечной разлуки. Краска залила ее бледные щеки; она
была как исступленная… Алеша заметил меня и тотчас же ко мне подошел.
Но он
был слишком ясен и прост душою и сам, первый, обличал в себе эти привычки, каялся в них и
смеялся над ними.
Помню, я стоял спиной к дверям и брал со стола шляпу, и вдруг в это самое мгновение мне пришло на мысль, что когда я обернусь назад, то непременно увижу Смита: сначала он тихо растворит дверь, станет на пороге и оглядит комнату; потом тихо, склонив голову, войдет, станет передо мной, уставится на меня своими мутными глазами и вдруг
засмеется мне прямо в глаза долгим, беззубым и неслышным смехом, и все тело его заколышется и долго
будет колыхаться от этого смеха.
— Ты как будто на него сердишься, Ваня? А какая, однако ж, я дурная, мнительная и какая тщеславная! Не
смейся; я ведь перед тобой ничего не скрываю. Ах, Ваня, друг ты мой дорогой! Вот если я
буду опять несчастна, если опять горе придет, ведь уж ты, верно,
будешь здесь подле меня; один, может
быть, и
будешь! Чем заслужу я тебе за все! Не проклинай меня никогда, Ваня!..
Но как, должно
быть,
смеялся в эту минуту один человек, засыпая в комфортной своей постели, — если, впрочем, он еще удостоил усмехнуться над нами! Должно
быть, не удостоил!
— Разумеется, не лгал. Мне кажется, и думать об этом нечего. Нельзя даже предлога приискать к какой-нибудь хитрости. И, наконец, что ж я такое в глазах его, чтоб до такой степени
смеяться надо мной? Неужели человек может
быть способен на такую обиду?
Ах, как, должно
быть, ты тогда надо мной
смеялась и как я стоил твоей насмешки!
Слишком заметно
было, что он
смеялся единственно для того, чтоб как можно сильнее обидеть и унизить своего сына.
— Я вовсе не хотел оскорбить тебя, друг мой, — отвечал он, — напротив, я о тебе сожалею. Ты приготовляешься к такому шагу в жизни, при котором пора бы уже перестать
быть таким легкомысленным мальчиком. Вот моя мысль. Я
смеялся невольно и совсем не хотел оскорблять тебя.
Она показала мне три конфетки, которые он ей дал. Это
были леденцы в зеленых и красных бумажках, прескверные и, вероятно, купленные в овощной лавочке. Нелли
засмеялась, показывая мне их.
Но в ту же минуту и
засмеялась, — и плакала и
смеялась — все вместе. Мне тоже
было и смешно и как-то… сладко. Но она ни за что не хотела поднять ко мне голову, и когда я стал
было отрывать ее личико от моего плеча, она все крепче приникала к нему и все сильнее и сильнее
смеялась.
И он снова поднес ей лекарство. Но в этот раз она даже и не схитрила, а просто снизу вверх подтолкнула рукой ложку, и все лекарство выплеснулось прямо на манишку и на лицо бедному старичку. Нелли громко
засмеялась, но не прежним простодушным и веселым смехом. В лице ее промелькнуло что-то жестокое, злое. Во все это время она как будто избегала моего взгляда, смотрела на одного доктора и с насмешкою, сквозь которую проглядывало, однако же, беспокойство, ждала, что-то
будет теперь делать «смешной» старичок.
Тотчас же торопливым шепотом начала она мне рассказывать, что Нелли сначала
была очень весела, даже много
смеялась, но потом стала скучна и, видя, что я не прихожу, замолчала и задумалась.
Она плакала, обнимала и целовала его, целовала ему руки и убедительно, хотя и бессвязно, просила его, чтоб он взял ее жить к себе; говорила, что не хочет и не может более жить со мной, потому и ушла от меня; что ей тяжело; что она уже не
будет более
смеяться над ним и говорить об новых платьях и
будет вести себя хорошо,
будет учиться, выучится «манишки ему стирать и гладить» (вероятно, она сообразила всю свою речь дорогою, а может
быть, и раньше) и что, наконец,
будет послушна и хоть каждый день
будет принимать какие угодно порошки.
Когда же случившийся тут князь объяснил сластолюбивому старичку, что этот самый Ихменев — отец той самой Натальи Николаевны (а князь не раз прислуживал графу по этим делам),то вельможный старичок только
засмеялся и переменил гнев на милость: сделано
было распоряжение отпустить Ихменева на все четыре стороны; но выпустили его только на третий день, причем (наверно, по распоряжению князя) объявили старику, что сам князь упросил графа его помиловать.
На его лицо (ты ведь знаешь выражение его лица, Ваня) я спокойно смотреть не могла: такого выражения ни у кого не бывает,а
засмеется он, так у меня холод и дрожь
была…
— Да, он злой человек. Он ненавидел Наташу за то, что его сын, Алеша, хотел на ней жениться. Сегодня уехал Алеша, а через час его отец уже
был у ней и оскорбил ее, и грозил ее посадить в смирительный дом, и
смеялся над ней. Понимаешь меня, Нелли?
Неточные совпадения
Пей даром сколько вздумаешь — // На славу угостим!..» // Таким речам неслыханным //
Смеялись люди трезвые, // А пьяные да умные // Чуть не плевали в бороду // Ретивым крикунам.
В дому-то мало радости: // Избенка развалилася, // Случается,
есть нечего — //
Смеется дурачок!
Стародум. Ему многие
смеются. Я это знаю.
Быть так. Отец мой воспитал меня по-тогдашнему, а я не нашел и нужды себя перевоспитывать. Служил он Петру Великому. Тогда один человек назывался ты, а не вы. Тогда не знали еще заражать людей столько, чтоб всякий считал себя за многих. Зато нонче многие не стоят одного. Отец мой у двора Петра Великого…
Он видел, что старик повар улыбался, любуясь ею и слушая ее неумелые, невозможные приказания; видел, что Агафья Михайловна задумчиво и ласково покачивала головой на новые распоряжения молодой барыни в кладовой, видел, что Кити
была необыкновенно мила, когда она,
смеясь и плача, приходила к нему объявить, что девушка Маша привыкла считать ее барышней и оттого ее никто не слушает.
— Я
смеюсь, — сказала она, — как
смеешься, когда увидишь очень похожий портрет. То, что вы сказали, совершенно характеризует французское искусство теперь, и живопись и даже литературу: Zola, Daudet. Но, может
быть, это всегда так бывает, что строят свои conceptions [концепции] из выдуманных, условных фигур, а потом — все combinaisons [комбинации] сделаны, выдуманные фигуры надоели, и начинают придумывать более натуральные, справедливые фигуры.