— Послушай, чего ж ты боишься? — начал я. — Я так испугал тебя; я виноват. Дедушка, когда умирал, говорил о тебе; это были последние его слова… У меня и книги остались; верно, твои.
Как тебя зовут? где ты живешь? Он говорил, что в Шестой линии…
Неточные совпадения
— От них?
Как ты успел? Сам зашел?
Звали?..
Вообразил я себе,
как бы я целовал эту могилу,
звал бы
тебя из нее, хоть на одну минуту, и молил бы у бога чуда, чтоб
ты хоть на одно мгновение воскресла бы передо мною; представилось мне,
как бы я бросился обнимать
тебя, прижал бы к себе, целовал и кажется, умер бы тут от блаженства, что хоть одно мгновение мог еще раз,
как прежде, обнять
тебя.
— Нет, про только-тоуж я скажу, — перебил он, выскакивая в переднюю и надевая шинель (за ним и я стал одеваться). — У меня и до
тебя дело; очень важное дело, за ним-то я и
звал тебя; прямо до
тебя касается и до твоих интересов. А так
как в одну минуту, теперь, рассказать нельзя, то дай
ты, ради бога, слово, что придешь ко мне сегодня ровно в семь часов, ни раньше, ни позже. Буду дома.
—
Как тебя, моя голубушка,
звать? — спросила она ее.
Желто-смуглое, старческое лицо имело форму треугольника, основанием кверху, и покрыто было крупными морщинами. Крошечный нос на крошечном лице был совсем приплюснут; губы, нетолстые, неширокие, были как будто раздавлены. Он казался каким-то юродивым стариком, облысевшим, обеззубевшим, давно пережившим свой век и выжившим из ума. Всего замечательнее была голова: лысая, только покрытая редкими клочками шерсти, такими мелкими, что нельзя ухватиться за них двумя пальцами. «
Как тебя зовут?» — спросил смотритель.
«
Как тебя зовут, душа моя?» — «Акулиной, — отвечала Лиза, стараясь освободить свои пальцы от руки Алексеевой; — да пусти ж, барин; мне и домой пора».
Неточные совпадения
Городничий. Ну, уж вы — женщины! Все кончено, одного этого слова достаточно! Вам всё — финтирлюшки! Вдруг брякнут ни из того ни из другого словцо. Вас посекут, да и только, а мужа и поминай
как звали.
Ты, душа моя, обращалась с ним так свободно,
как будто с каким-нибудь Добчинским.
«
Как звать тебя, старинушка?»
Г-жа Простакова. Бредит, бестия!
Как будто благородная!
Зови же
ты мужа, сына. Скажи им, что, по милости Божией, дождались мы дядюшку любезной нашей Софьюшки; что второй наш родитель к нам теперь пожаловал, по милости Божией. Ну, беги, переваливайся!
— Я не понимаю, — сказал Сергей Иванович, заметивший неловкую выходку брата, — я не понимаю,
как можно быть до такой степени лишенным всякого политического такта. Вот чего мы, Русские, не имеем. Губернский предводитель — наш противник,
ты с ним ami cochon [запанибрата] и просишь его баллотироваться. А граф Вронский… я друга себе из него не сделаю; он
звал обедать, я не поеду к нему; но он наш, зачем же делать из него врага? Потом,
ты спрашиваешь Неведовского, будет ли он баллотироваться. Это не делается.
На дороге ли
ты отдал душу Богу, или уходили
тебя твои же приятели за какую-нибудь толстую и краснощекую солдатку, или пригляделись лесному бродяге ременные твои рукавицы и тройка приземистых, но крепких коньков, или, может, и сам, лежа на полатях, думал, думал, да ни с того ни с другого заворотил в кабак, а потом прямо в прорубь, и поминай
как звали.