Князь писал, что вполне полагается на «своего добрейшего, благороднейшего Николая Сергеевича и в особенности на Анну Андреевну», просил их обоих принять его ветрогона в их семейство, поучить в уединении уму-разуму, полюбить его, если возможно, а главное, исправить его легкомысленный характер и «внушить спасительные и строгие правила, столь необходимые в человеческой жизни».
Неточные совпадения
Купеческая дочка, доставшаяся
князю, едва умела
писать, не могла склеить двух слов, была дурна лицом и имела только одно важное достоинство: была добра и безответна.
Он
писал тоже
князю, прося у него для меня покровительства; но
князь оставил письмо его без ответа.
Я
написал об этом к Ихменевым, а также и о том, что
князь очень любит своего сына, балует его, рассчитывает уже и теперь его будущность.
Князь, который до сих пор, как уже упомянул я, ограничивался в сношениях с Николаем Сергеичем одной сухой, деловой перепиской,
писал к нему теперь самым подробным, откровенным и дружеским образом о своих семейных обстоятельствах: он жаловался на своего сына,
писал, что сын огорчает его дурным своим поведением; что, конечно, на шалости такого мальчика нельзя еще смотреть слишком серьезно (он, видимо, старался оправдать его), но что он решился наказать сына, попугать его, а именно: сослать его на некоторое время в деревню, под присмотр Ихменева.
Он выжил уже почти год в изгнании, в известные сроки
писал к отцу почтительные и благоразумные письма и наконец до того сжился с Васильевским, что когда
князь на лето сам приехал в деревню (о чем заранее уведомил Ихменевых), то изгнанник сам стал просить отца позволить ему как можно долее остаться в Васильевском, уверяя, что сельская жизнь — настоящее его назначение.
На третий день мы узнали все. От меня он кинулся прямо к
князю, не застал его дома и оставил ему записку; в записке он
писал, что знает о словах его, сказанных чиновнику, что считает их себе смертельным оскорблением, а
князя низким человеком и вследствие всего этого вызывает его на дуэль, предупреждая при этом, чтоб
князь не смел уклоняться от вызова, иначе будет обесчещен публично.
Конечно, мать ее была больна, в чахотке; эта болезнь особенно развивает озлобление и всякого рода раздражения; но, однако ж, я наверно знаю, через одну куму у Бубновой, что она
писала к
князю, да, к
князю, к самому
князю…
Нынче вечером ждали с поезда Степана Аркадьича, и старый
князь писал, что, может быть, и он приедет.
— Он — двоюродный брат мужа, — прежде всего сообщила Лидия, а затем, в тоне осуждения, рассказала, что Туробоев служил в каком-то комитете, который называл «Комитетом Тришкина кафтана», затем ему предложили место земского начальника, но он сказал, что в полицию не пойдет. Теперь пишет непонятные статьи в «Петербургских ведомостях» и утверждает, что муза редактора — настоящий нильский крокодил, он живет в цинковом корыте в квартире князя Ухтомского и
князь пишет передовые статьи по его наущению.
Выслушав это, князь обрубил разом. Он встал и поклонился с таким видом, что Тебенькову тоже ничего другого не оставалось как, в свою очередь, встать, почтительно расшаркаться и выйти из кабинета. Но оба вынесли из этого случая надлежащее для себя поучение.
Князь написал на бумажке:"Франклин — иметь в виду, как одного из главных зачинщиков и возмутителей"; Тебеньков же, воротясь домой, тоже записал:"Франклин — иметь в виду, дабы на будущее время избегать разговоров об нем".
Неточные совпадения
Сочинил градоначальник,
князь Ксаверий Георгиевич Миналадзе [Рукопись эта занимает несколько страничек в четвертую долю листа; хотя правописание ее довольно правильное, но справедливость требует сказать, что автор
писал по линейкам. — Прим. издателя.]
— Я только бы одно условие поставил, — продолжал
князь. — Alphonse Karr прекрасно это
писал перед войной с Пруссией. «Вы считаете, что война необходима? Прекрасно. Кто проповедует войну, — в особый, передовой легион и на штурм, в атаку, впереди всех!»
Между тем как он
писал свое, она думала о том, как ненатурально внимателен был ее муж с молодым
князем Чарским, который очень бестактно любезничал с нею накануне отъезда.
— Случайно-с… Мне все кажется, что в вас есть что-то к моему подходящее… Да не беспокойтесь, я не надоедлив; и с шулерами уживался, и
князю Свирбею, моему дальнему родственнику и вельможе, не надоел, и об Рафаэлевой Мадонне госпоже Прилуковой в альбом сумел
написать, и с Марфой Петровной семь лет безвыездно проживал, и в доме Вяземского на Сенной в старину ночевывал, и на шаре с Бергом, может быть, полечу.
— Что за вздор! — отвечал батюшка нахмурясь. — К какой стати стану я
писать к
князю Б.?