— Вот он какой, — сказала старушка, оставившая со мной в последнее время всю чопорность и все свои задние мысли, — всегда-то он такой со мной; а ведь знает, что мы все его хитрости понимаем. Чего ж бы передо мной виды-то на себя напускать! Чужая я ему, что ли? Так он и с дочерью. Ведь простить-то бы мог, даже, может быть, и желает простить, господь его знает. По ночам плачет, сама слышала! А наружу крепится. Гордость его обуяла… Батюшка, Иван Петрович, рассказывай поскорее:
куда он ходил?
Неточные совпадения
Я сказал уже, что старик, как только усаживался на своем стуле, тотчас же упирался куда-нибудь своим взглядом и уже не сводил
его на другой предмет во весь вечер.
Он как-то не по-обыкновенному мне обрадовался, как человек, нашедший наконец друга, с которым
он может разделить свои мысли, схватил меня за руку, крепко сжал ее и, не спросив,
куда я иду, потащил меня за собою.
«
Куда же это
он ходил?» — подумал я про себя.
— Ну что, Ваня, что? — заговорил
он. —
Куда шел? А я вот, брат, вышел; дела. Здоров ли?
— Ты ведь говорил, Ваня, что
он был человек хороший, великодушный, симпатичный, с чувством, с сердцем. Ну, так вот
они все таковы, люди-то с сердцем, симпатичные-то твои! Только и умеют, что сирот размножать! Гм… да и умирать-то, я думаю,
ему было весело!.. Э-э-эх! Уехал бы куда-нибудь отсюда, хоть в Сибирь!.. Что ты, девочка? — спросил
он вдруг, увидев на тротуаре ребенка, просившего милостыню.
Коли сорвался да упал куда-нибудь, так, может, кто и нашел
его, а кому найти, кроме негоали Матрены?
Она спросила: кто я, и, услышав фамилию, сказала, что
он ждет меня, но что теперь спит в своей комнате,
куда меня и повела.
Завизжала Жуберта, так в рожу
ему прямо и лезет: «Что ты, разбойник,
куда пришел?» (по-ихнему то есть).
В одиннадцать часов пришел Маслобоев.
Он был озабочен и как будто рассеян; зашел
он только на минутку и очень куда-то торопился.
— Да уж так…
Куда ж это
он опять пошел? В тот раз вы думали, что
он ко мне ходил. Видишь, Ваня, если можешь, зайди ко мне завтра. Может быть, я кой-что и скажу тебе… Совестно мне только тебя беспокоить; а теперь шел бы ты домой к своей гостье. Небось часа два прошло, как ты вышел из дома?
— Не беспокойтесь, Сашенька; все это вздор, — подхватил Маслобоев. —
Он останется; это вздор. А вот что ты лучше скажи мне, Ваня,
куда это ты все уходишь? Какие у тебя дела? Можно узнать? Ведь ты каждый день куда-то бегаешь, не работаешь…
— Ну, так и кончено. Теперь же, Ваня, — начал
он с некоторою торжественностью, — я имею к тебе одну просьбицу. Ты же исполни. Расскажи мне по возможности подробнее, что у тебя за дела,
куда ты ходишь, где бываешь по целым дням? Я хоть отчасти и слышал и знаю, но мне надобно знать гораздо подробнее.
Мы вышли. Но я оставил
его на лестнице, вошел в комнату,
куда уже проскользнула Нелли, и еще раз простился с нею. Она была ужасно взволнована. Лицо ее посинело. Я боялся за нее; мне тяжко было ее оставить.
— Ну, вот видите, ну хоть бы этот миллион, уж
они так болтают о
нем, что уж и несносно становится. Я, конечно, с радостию пожертвую на все полезное, к чему ведь такие огромные деньги, не правда ли? Но ведь когда еще я
его пожертвую; а
они уж там теперь делят, рассуждают, кричат, спорят:
куда лучше употребить
его, даже ссорятся из-за этого, — так что уж это и странно. Слишком торопятся. Но все-таки
они такие искренние и… умные. Учатся. Это все же лучше, чем как другие живут. Ведь так?
— Эх, Ваня, да это ты! — проговорил
он неровным голосом, — а я здесь к одному человеку… к писарю… все по делу… недавно переехал… куда-то сюда… да не здесь, кажется, живет. Я ошибся. Прощай.
Что же касается до «публичного бесчестия», которым
ему грозили, то князь просил Ихменева не беспокоиться об этом, потому что никакого публичного бесчестия не будет, да и быть не может; что письмо
его немедленно будет передано
куда следует и что предупрежденная полиция, наверно, в состоянии принять надлежащие меры к обеспечению порядка и спокойствия.
Случается
ему тоже перевирать чужое мнение или вставлять
его не туда,
куда следует, так что выходит бурда.
Один раз купил
он целый букет прелестнейших роз, белых и красных, куда-то далеко ходил за
ними и принес своей Нелличке…
Уездный чиновник пройди мимо — я уже и задумывался:
куда он идет, на вечер ли к какому-нибудь своему брату или прямо к себе домой, чтобы, посидевши с полчаса на крыльце, пока не совсем еще сгустились сумерки, сесть за ранний ужин с матушкой, с женой, с сестрой жены и всей семьей, и о чем будет веден разговор у них в то время, когда дворовая девка в монистах или мальчик в толстой куртке принесет уже после супа сальную свечу в долговечном домашнем подсвечнике.
Дело в том, что он, по инстинкту, начинал проникать, что Лебезятников не только пошленький и глуповатый человечек, но, может быть, и лгунишка, и что никаких вовсе не имеет он связей позначительнее даже в своем кружке, а только слышал что-нибудь с третьего голоса; мало того: и дела-то своего, пропагандного, может, не знает порядочно, потому что-то уж слишком сбивается и что уж
куда ему быть обличителем!
Неточные совпадения
Городничий. Эк
куда хватили! Ещё умный человек! В уездном городе измена! Что
он, пограничный, что ли? Да отсюда, хоть три года скачи, ни до какого государства не доедешь.
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные места. У вас там в передней,
куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами.
Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть
его? только, знаете, в таком месте неприлично… Я и прежде хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Анна Андреевна. Где ж, где ж
они? Ах, боже мой!.. (Отворяя дверь.)Муж! Антоша! Антон! (Говорит скоро.)А все ты, а всё за тобой. И пошла копаться: «Я булавочку, я косынку». (Подбегает к окну и кричит.)Антон,
куда,
куда? Что, приехал? ревизор? с усами! с какими усами?
Осип. Да, хорошее. Вот уж на что я, крепостной человек, но и то смотрит, чтобы и мне было хорошо. Ей-богу! Бывало, заедем куда-нибудь: «Что, Осип, хорошо тебя угостили?» — «Плохо, ваше высокоблагородие!» — «Э, — говорит, — это, Осип, нехороший хозяин. Ты, говорит, напомни мне, как приеду». — «А, — думаю себе (махнув рукою), — бог с
ним! я человек простой».
Слышишь, побеги расспроси,
куда поехали; да расспроси хорошенько: что за приезжий, — каков
он, — слышишь?