Неточные совпадения
Забор, окружавший
дом, выходил чуть не
на средину переулка, к забору была прилажена деревянная настилка для проходящих.
Он, однакоже, жил не
на Васильевском острову, а в двух шагах от того места, где умер, в
доме Клугена, под самою кровлею, в пятом этаже, в отдельной квартире, состоящей из одной маленькой прихожей и одной большой, очень низкой комнаты с тремя щелями наподобие окон.
Дворник, служивший в этом
доме лет пять и, вероятно, могший хоть что-нибудь разъяснить, ушел две недели перед этим к себе
на родину,
на побывку, оставив вместо себя своего племянника, молодого парня, еще не узнавшего лично и половины жильцов.
В эти дни между другими хлопотами я ходил
на Васильевский остров, в Шестую линию, и только придя туда, усмехнулся сам над собою: что мог я увидать в Шестой линии, кроме ряда обыкновенных
домов?
Граф Наинский, его знатный родственник, который не обратил бы и внимания
на него, если б он явился обыкновенным просителем, пораженный его успехами в обществе, нашел возможным и приличным обратить
на него свое особенное внимание и даже удостоил взять в свой
дом на воспитание его семилетнего сына.
—
Дома, батюшка,
дома, — отвечала она, как будто затрудняясь моим вопросом. — Сейчас сама выйдет
на вас поглядеть. Шутка ли! Три недели не видались! Да чтой-то она у нас какая-то стала такая, — не сообразишь с ней никак: здоровая ли, больная ли, бог с ней!
И он быстрым, невольным жестом руки указал мне
на туманную перспективу улицы, освещенную слабо мерцающими в сырой мгле фонарями,
на грязные
дома,
на сверкающие от сырости плиты тротуаров,
на угрюмых, сердитых и промокших прохожих,
на всю эту картину, которую обхватывал черный, как будто залитый тушью, купол петербургского неба.
— Я, видишь, Ваня, обещал Анне Андреевне, — начал он, немного путаясь и сбиваясь, — обещал ей… то есть, мы согласились вместе с Анной Андреевной сиротку какую-нибудь
на воспитание взять… так, какую-нибудь; бедную то есть и маленькую, в
дом, совсем; понимаешь?
— Прости, прости ее! — восклицала, рыдая, Анна Андреевна, склонившись над ним и обнимая его. — Вороти ее в родительский
дом, голубчик, и сам бог
на страшном суде своем зачтет тебе твое смирение и милосердие!..
Она жила тогда
на Фонтанке, у Семеновского моста, в грязном «капитальном»
доме купца Колотушкина, в четвертом этаже.
В первое время после ухода из
дому она и Алеша жили в прекрасной квартире, небольшой, но красивой и удобной, в третьем этаже,
на Литейной.
Он просто сердится
на меня за неблагодарность, а, право, тут не было никакой от меня неблагодарности; в его
доме ужасно скучно — ну, я и не ездил.
Мы поспешно сбежали вниз. Я взял первого попавшегося ваньку,
на скверной гитаре. Видно, Елена очень торопилась, коли согласилась сесть со мною. Всего загадочнее было то, что я даже и расспрашивать ее не смел. Она так и замахала руками и чуть не соскочила с дрожек, когда я спросил, кого она
дома так боится? «Что за таинственность?» — подумал я.
Любопытство мое было возбуждено в последней степени. Я хоть и решил не входить за ней, но непременно хотел узнать тот
дом, в который она войдет,
на всякий случай. Я был под влиянием тяжелого и странного впечатления, похожего
на то, которое произвел во мне в кондитерской ее дедушка, когда умер Азорка…
Я перешел через улицу, подошел к
дому и прочел
на железном листе, над воротами
дома:
дом мещанки Бубновой.
Она
на днях с одной девочкой из честного
дома чуть не попалась.
Тут я ему рассказал об ее характере и все, что я в ней заметил. Слова мои заинтересовали Маслобоева. Я прибавил, что, может быть, помещу ее в один
дом, и слегка рассказал ему про моих стариков. К удивлению моему, он уже отчасти знал историю Наташи и
на вопрос мой: откуда он знает?
— Ну, и ступайте. А то целый год больна буду, так вам целый год из
дому не уходить, — и она попробовала улыбнуться и как-то странно взглянула
на меня, как будто борясь с каким-то добрым чувством, отозвавшимся в ее сердце. Бедняжка! Добренькое, нежное ее сердце выглядывало наружу, несмотря
на всю ее нелюдимость и видимое ожесточение.
— Так оставьте ключ мне, я и запрусь изнутри; а будут стучать, я и скажу: нет
дома. — И она с лукавством посмотрела
на меня, как бы приговаривая: «Вот ведь как это просто делается!»
Я запечатал записку и оставил у него
на столе.
На вопрос мой слуга отвечал, что Алексей Петрович почти совсем не бывает
дома и что и теперь воротится не раньше, как ночью, перед рассветом.
Еще
на улице, у ворот
дома, в котором жила Наташа, я заметил коляску, и мне показалось, что это коляска князя.
Я просидел у них с час. Прощаясь, он вышел за мною до передней и заговорил о Нелли. У него была серьезная мысль принять ее к себе в
дом вместо дочери. Он стал советоваться со мной, как склонить
на то Анну Андреевну. С особенным любопытством расспрашивал меня о Нелли и не узнал ли я о ней еще чего нового? Я наскоро рассказал ему. Рассказ мой произвел
на него впечатление.
Между тем мы вышли из ворот
дома и стояли
на тротуаре.
Против самых ворот
дома, в котором я квартировал, стоял фонарь. Только что я стал под ворота, вдруг от самого фонаря бросилась
на меня какая-то странная фигура, так что я даже вскрикнул, какое-то живое существо, испуганное, дрожащее, полусумасшедшее, и с криком уцепилось за мои руки. Ужас охватил меня. Это была Нелли!
Мне тут же показалось одно: что вчерашний визит ко мне Маслобоева, тогда как он знал, что я не
дома, что сегодняшний мой визит к Маслобоеву, что сегодняшний рассказ Маслобоева, который он рассказал в пьяном виде и нехотя, что приглашение быть у него сегодня в семь часов, что его убеждения не верить в его хитрость и, наконец, что князь, ожидающий меня полтора часа и, может быть, знавший, что я у Маслобоева, тогда как Нелли выскочила от него
на улицу, — что все это имело между собой некоторую связь.
Ну так когда он сходил с ума, то вот что выдумал для своего удовольствия: он раздевался у себя
дома, совершенно, как Адам, оставлял
на себе одну обувь, накидывал
на себя широкий плащ до пят, закатывался в него и с важной, величественной миной выходил
на улицу.
На четвертый день ее болезни я весь вечер и даже далеко за полночь просидел у Наташи. Нам было тогда о чем говорить. Уходя же из
дому, я сказал моей больной, что ворочусь очень скоро,
на что и сам рассчитывал. Оставшись у Наташи почти нечаянно, я был спокоен насчет Нелли: она оставалась не одна. С ней сидела Александра Семеновна, узнавшая от Маслобоева, зашедшего ко мне
на минуту, что Нелли больна и я в больших хлопотах и один-одинехонек. Боже мой, как захлопотала добренькая Александра Семеновна...
Ты так меня любишь, что, верно, и
дома только обо мне одной заботишься, говоришь и думаешь, а потому
на нее обращаешь мало внимания.
— А! А я писаря моего искал, Астафьева;
на тот
дом указали… да ошибся… Ну, так вот я тебе про дело-то говорил: в сенате решили… — и т. д., и т. д.
На другой день я отправился к нему, но его уже не было
дома; он исчез
на целых три дня.
На третий день мы узнали все. От меня он кинулся прямо к князю, не застал его
дома и оставил ему записку; в записке он писал, что знает о словах его, сказанных чиновнику, что считает их себе смертельным оскорблением, а князя низким человеком и вследствие всего этого вызывает его
на дуэль, предупреждая при этом, чтоб князь не смел уклоняться от вызова, иначе будет обесчещен публично.
— Я так и поняла. Я буду его очень любить, Наташа, и вам обо всем писать. Кажется, он будет теперь скоро моим мужем;
на то идет. И они все так говорят. Милая Наташечка, ведь вы пойдете теперь… в ваш
дом?
Я решился бежать к доктору; надо было захватить болезнь. Съездить же можно было скоро; до двух часов мой старик немец обыкновенно сидел
дома. Я побежал к нему, умоляя Мавру ни
на минуту, ни
на секунду не уходить от Наташи и не пускать ее никуда. Бог мне помог: еще бы немного, и я бы не застал моего старика
дома. Он встретился уже мне
на улице, когда выходил из квартиры. Мигом я посадил его
на моего извозчика, так что он еще не успел удивиться, и мы пустились обратно к Наташе.
— Да, он злой человек. Он ненавидел Наташу за то, что его сын, Алеша, хотел
на ней жениться. Сегодня уехал Алеша, а через час его отец уже был у ней и оскорбил ее, и грозил ее посадить в смирительный
дом, и смеялся над ней. Понимаешь меня, Нелли?
А
дома мамаша так уж и ждет меня: она лежит, а я ей рассказываю все, все, так и ночь придет, а я все говорю, и она все слушает про дедушку: что он делал сегодня и что мне рассказывал, какие истории, и что
на урок мне задал.
А капитанша по
домам ходила, тоже и
на улице людей хороших останавливала и просила, тем и жила.
Главное же в том, что Нелли полюбила этот садик, и ее часто вывозят в креслах
на садовую дорожку, а Нелли теперь идол всего
дома.
Он сидел у себя
дома и ждал меня, и был такой страшный, худой, и сказал, что он два дня ничего не ел и Азорка тоже, и очень
на меня сердился и упрекал меня.