Неточные совпадения
Глядя
на нее, вы бы тотчас же согласились, что, наверно, прошло уже
лет двадцать, как она в последний раз ела.
Дворник, служивший в этом доме
лет пять и, вероятно, могший хоть что-нибудь разъяснить, ушел две недели перед этим к себе
на родину,
на побывку, оставив вместо себя своего племянника, молодого парня, еще не узнавшего лично и половины жильцов.
Как глупо тосковать и жалеть о тебе
на двадцать пятом
году жизни и, умирая, вспомянуть только об одном тебе с восторгом и благодарностию!
Все шло хорошо; но
на шестом
году его службы случилось ему в один несчастный вечер проиграть все свое состояние.
В деревне он прилежно занялся хозяйством и, тридцати пяти
лет от роду, женился
на бедной дворяночке, Анне Андреевне Шумиловой, совершенной бесприданнице, но получившей образование в губернском благородном пансионе у эмигрантки Мон-Ревеш, чем Анна Андреевна гордилась всю жизнь, хотя никто никогда не мог догадаться: в чем именно состояло это образование.
Лет пять после посещения Васильевского он прислал Николаю Сергеичу доверенность
на покупку другого превосходнейшего имения в четыреста душ, в той же губернии.
Князь воспользовался этим достоинством вполне: после первого
года брака он оставил жену свою, родившую ему в это время сына,
на руках ее отца-откупщика в Москве, а сам уехал служить в — ю губернию, где выхлопотал, через покровительство одного знатного петербургского родственника, довольно видное место.
Несмотря
на свои девятнадцать
лет, он был еще совершенный ребенок.
Мало того: что три
года тому назад при продаже рощи Николай Сергеич утаил в свою пользу двенадцать тысяч серебром, что
на это можно представить самые ясные, законные доказательства перед судом, тем более что
на продажу рощи он не имел от князя никакой законной доверенности, а действовал по собственному соображению, убедив уже потом князя в необходимости продажи и предъявив за рощу сумму несравненно меньше действительно полученной.
Подождем годика эдак полтора или хоть
год: пойдешь хорошо, утвердишься крепко
на своей дороге — твоя Наташа; не удастся тебе — сам рассуди!..
На этом и остановились. А через
год вот что было.
— И, ангел мой, что прощаться, далекий ли путь!
На тебя хоть ветер подует; смотри, какая ты бледненькая. Ах! да ведь я и забыла (все-то я забываю!) — ладонку я тебе кончила; молитву зашила в нее, ангел мой; монашенка из Киева научила прошлого
года; пригодная молитва; еще давеча зашила. Надень, Наташа. Авось господь бог тебе здоровья пошлет. Одна ты у нас.
Ведь он весь поседел в эти два
года, — взгляни
на него!
Отец непременно хочет, чтоб он женился
на ней, а отец, ведь ты знаешь, — ужасный интриган; он все пружины в ход пустил: и в десять
лет такого случая не нажить.
Помню, пришло мне тоже
на мысль, как бы хорошо было, если б каким-нибудь волшебством или чудом совершенно забыть все, что было, что прожилось в последние
годы; все забыть, освежить голову и опять начать с новыми силами.
Это была маленькая, худенькая девочка,
лет семи-восьми, не больше, одетая в грязные отрепья; маленькие ножки ее были обуты
на босу ногу в дырявые башмаки. Она силилась прикрыть свое дрожащее от холоду тельце каким-то ветхим подобием крошечного капота, из которого она давно уже успела вырасти.
Я не промах, тут опять ей польстил: у ней
на табакерке ее собственный портрет, когда еще она невестой была,
лет шестьдесят назад.
Это такая своеобразная натура, такая сильная и правдивая душа, сильная именно своей чистотой и правдивостью, что я перед ней просто мальчик, младший брат ее, несмотря
на то, что ей всего только семнадцать
лет.
Я не мальчик; я не мог бы в мои
лета решиться
на шаг необдуманный.
Немного погодя отворилась дверь с подвальной лестницы в нижний этаж, и
на ступеньках ее показалась, вероятно привлеченная криком, бедно одетая средних
лет женщина, благообразной и скромной наружности.
— А ты бы лучше язык-то
на привязи подержала! — раздался позади нас мужской голос. Это был пожилых
лет человек в халате и в кафтане сверх халата, с виду мещанин — мастеровой, муж моей собеседницы.
Сболтнем слова два, да и опять
лет на десять врозь.
Товарищ его был уже
лет пятидесяти, толстый, пузатый, одетый довольно небрежно, тоже с большой булавкой в галстуке, лысый и плешивый, с обрюзглым, пьяным и рябым лицом и в очках
на носу, похожем
на пуговку.
Послушай же откровенно и прямо, по-братски (не то
на десять
лет обидишь и унизишь меня), — не надо ли денег?
Добрая старушка, несмотря
на то, что двадцать пять
лет прожила с мужем, еще плохо знала его.
— Нет, видишь, Ваня, — продолжала она, держа одну свою ручку
на моем плече, другою сжимая мне руку, а глазками заискивая в моих глазах, — мне показалось, что он был как-то мало проникнут… он показался мне таким уж mari [мужем (франц.)], — знаешь, как будто десять
лет женат, но все еще любезный с женой человек.
— Ну, и ступайте. А то целый
год больна буду, так вам целый
год из дому не уходить, — и она попробовала улыбнуться и как-то странно взглянула
на меня, как будто борясь с каким-то добрым чувством, отозвавшимся в ее сердце. Бедняжка! Добренькое, нежное ее сердце выглядывало наружу, несмотря
на всю ее нелюдимость и видимое ожесточение.
Я знал одного антрепренера, издававшего уже третий
год одну многотомную книгу. У него я часто доставал работу, когда нужно было поскорей заработать сколько-нибудь денег. Платил он исправно. Я отправился к нему, и мне удалось получить двадцать пять рублей вперед, с обязательством доставить через неделю компилятивную статью. Но я надеялся выгадать время
на моем романе. Это я часто делал, когда приходила крайняя нужда.
Это был странный рассказ о таинственных, даже едва понятных отношениях выжившего из ума старика с его маленькой внучкой, уже понимавшей его, уже понимавшей, несмотря
на свое детство, многое из того, до чего не развивается иной в целые
годы своей обеспеченной и гладкой жизни.
Было понятно, что рассчитывали меня продержать весь вечер. Александра Семеновна целый
год ожидала гостя и теперь готовилась отвести
на мне душу. Все это было не в моих расчетах.
Я крепко пьян, но слушай: если когда-нибудь, близко ли, далеко ли, теперь ли, или
на будущий
год, тебе покажется, что Маслобоев против тебя в чем-нибудь схитрил (и, пожалуйста, не забудь этого слова схитрил), — то знай, что без злого умысла.
— Знаю, у князя Р., раз в
год; я там вас и встретил. А остальное время
года вы коснеете в демократической гордости и чахнете
на ваших чердаках, хотя и не все так поступают из ваших. Есть такие искатели приключений, что даже меня тошнит…
Ну, положим, вы мне дарите ваш лучший фрак (говоря это, он взглянул
на мой единственный и довольно безобразный фрак, шитый
года три назад портным Иваном Скорнягиным), я вам благодарен, ношу его, вдруг через
год вы поссорились со мной и требуете его назад, а я его уж износил.
Иногда он вдруг принимался утешать ее, говорил, что едет только
на месяц или много что
на пять недель, что приедет
летом, тогда будет их свадьба, и отец согласится, и, наконец, главное, что ведь он послезавтра приедет из Москвы, и тогда целых четыре дня они еще пробудут вместе и что, стало быть, теперь расстаются
на один только день…
А мне ты снилась чуть не каждую ночь, и каждую ночь ты ко мне приходила, и я над тобой плакал, а один раз ты, как маленькая, пришла, помнишь, когда еще тебе только десять
лет было и ты
на фортепьяно только что начинала учиться, — пришла в коротеньком платьице, в хорошеньких башмачках и с ручками красненькими… ведь у ней красненькие такие ручки были тогда, помнишь, Аннушка? — пришла ко мне,
на колени села и обняла меня…
Я замечаю, что Наташа в последнее время стала страшно ревнива к моим литературным успехам, к моей славе. Она перечитывает все, что я в последний
год напечатал, поминутно расспрашивает о дальнейших планах моих, интересуется каждой критикой,
на меня написанной, сердится
на иные и непременно хочет, чтоб я высоко поставил себя в литературе. Желания ее выражаются до того сильно и настойчиво, что я даже удивляюсь теперешнему ее направлению.
Он, конечно, умер; но от одной из кузин его (теперь за одним булочником здесь, в Петербурге), страстно влюбленной в него прежде и продолжавшей любить его
лет пятнадцать сряду, несмотря
на толстого фатера-булочника, с которым невзначай прижила восьмерых детей, — от этой-то кузины, говорю, я и успел, через посредство разных многословных маневров, узнать важную вещь: Генрих писал по-немецкому обыкновению письма и дневники, а перед смертью прислал ей кой-какие свои бумаги.
Неточные совпадения
Городничий (бьет себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать
лет живу
на службе; ни один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал
на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Частный пристав. Имею честь поздравить вас, ваше высокоблагородие, и пожелать благоденствия
на многие
лета!
Анна Андреевна. Ну что ты? к чему? зачем? Что за ветреность такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка. Ну что ты нашла такого удивительного? Ну что тебе вздумалось? Право, как дитя какое-нибудь трехлетнее. Не похоже, не похоже, совершенно не похоже
на то, чтобы ей было восемнадцать
лет. Я не знаю, когда ты будешь благоразумнее, когда ты будешь вести себя, как прилично благовоспитанной девице; когда ты будешь знать, что такое хорошие правила и солидность в поступках.
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То есть, не то уж говоря, чтоб какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что
лет уже по семи лежит в бочке, что у меня сиделец не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают
на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни в чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и
на Онуфрия его именины. Что делать? и
на Онуфрия несешь.
Хлестаков, молодой человек
лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания
на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более он выиграет. Одет по моде.