К моему оскорблению присоединилось и другое: грубая, великосветская манера, с которою он, не
отвечая на мой вопрос и как будто не заметив его, перебил его другим, вероятно, давая мне заметить, что я слишком увлекся и зафамильярничал, осмелившись предлагать ему такие вопросы.
Наташа была больна, — бледная, с воспаленным взглядом, с запекшимися губами, изредка разговаривала сама с собою, изредка быстро и пронзительно взглядывала на меня, не плакала, не
отвечала на мои вопросы и вздрагивала, как листок на дереве, когда раздавался звонкий голос входившего Алеши.
Неточные совпадения
— Дома, батюшка, дома, —
отвечала она, как будто затрудняясь
моим вопросом. — Сейчас сама выйдет
на вас поглядеть. Шутка ли! Три недели не видались! Да чтой-то она у нас какая-то стала такая, — не сообразишь с ней никак: здоровая ли, больная ли, бог с ней!
— Ступай, Мавра, ступай, —
отвечал он, махая
на нее руками и торопясь прогнать ее. — Я буду рассказывать все, что было, все, что есть, и все, что будет, потому что я все это знаю. Вижу, друзья
мои, вы хотите знать, где я был эти пять дней, — это-то я и хочу рассказать; а вы мне не даете. Ну, и, во-первых, я тебя все время обманывал, Наташа, все это время, давным-давно уж обманывал, и это-то и есть самое главное.
Она, видимо, не хотела
отвечать и сердилась
на мои вопросы.
Наташа пристально и пытливо взглянула
на меня. Ей, может быть, самой хотелось бы
ответить мне: «Немного-то было у него горестей и забот и прежде»; но ей показалось, что в
моих словах та же мысль, она и надулась.
У меня был большой медный чайник. Я уже давно употреблял его вместо самовара и кипятил в нем воду. Дрова у меня были, дворник разом носил мне их дней
на пять. Я затопил печь, сходил за водой и наставил чайник.
На столе же приготовил
мой чайный прибор. Елена повернулась ко мне и смотрела
на все с любопытством. Я спросил ее, не хочет ли и она чего? Но она опять от меня отвернулась и ничего не
ответила.
Она, впрочем, мне почти что призналась в этом сама, говоря, что не могла утерпеть, чтоб не поделиться с ним такою радостью, но что Николай Сергеич стал, по ее собственному выражению, чернее тучи, ничего не сказал, «все молчал, даже
на вопросы
мои не
отвечал», и вдруг после обеда собрался и был таков.
Наташу, против ожидания, я застал опять одну, и — странное дело, мне показалось, что она вовсе не так была мне в этот раз рада, как вчера и вообще в другие разы. Как будто я ей в чем-нибудь досадил или помешал.
На мой вопрос: был ли сегодня Алеша? — она
отвечала: разумеется, был, но недолго. Обещался сегодня вечером быть, — прибавила она, как бы в раздумье.
Она не
отвечала, губы ее вздрагивали. Кажется, ей хотелось что-то сказать мне; но она скрепилась и смолчала. Я встал, чтоб идти к Наташе. В этот раз я оставил Елене ключ, прося ее, если кто придет и будет стучаться, окликнуть и спросить: кто такой? Я совершенно был уверен, что с Наташей случилось что-нибудь очень нехорошее, а что она до времени таит от меня, как это и не раз бывало между нами. Во всяком случае, я решился зайти к ней только
на одну минутку, иначе я мог раздражить ее
моею назойливостью.
Я запечатал записку и оставил у него
на столе.
На вопрос
мой слуга
отвечал, что Алексей Петрович почти совсем не бывает дома и что и теперь воротится не раньше, как ночью, перед рассветом.
— Ваня, —
отвечал он, — ты знаешь, что я не позволяю никому в разговорах со мною касаться некоторых пунктов; но для теперешнего раза делаю исключение, потому что ты своим ясным умом тотчас же догадался, что обойти этот пункт невозможно. Да, у меня есть другая цель. Эта цель: спасти
мою погибшую дочь и избавить ее от пагубного пути,
на который ставят ее теперь последние обстоятельства.
— Уж я сама знаю чем, —
отвечала она, усмехнувшись, и чего-то опять застыдилась. Мы говорили
на пороге, у растворенной двери. Нелли стояла передо мной, потупив глазки, одной рукой схватившись за
мое плечо, а другою пощипывая мне рукав сюртука.
— Да, —
отвечала она, тяжело переводя дух и каким-то странным взглядом, пристально и долго, посмотрев
на меня; что-то похожее
на укор было в этом взгляде, и я почувствовал это в
моем сердце.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего не знаешь и не в свое дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…» В таких лестных рассыпался словах… И когда я хотела сказать: «Мы никак не смеем надеяться
на такую честь», — он вдруг упал
на колени и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна, не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь
отвечать моим чувствам, не то я смертью окончу жизнь свою».
Софья. Подумай же, как несчастно
мое состояние! Я не могла и
на это глупое предложение
отвечать решительно. Чтоб избавиться от их грубости, чтоб иметь некоторую свободу, принуждена была я скрыть
мое чувство.
— Мне кажется, — неторопливо и вяло
отвечал Алексей Александрович, — что это одно и то же. По
моему мнению, действовать
на другой народ может только тот, который имеет высшее развитие, который…
— Мне очень лестно, графиня, что вы так помните
мои слова, —
отвечал Левин, успевший оправиться и сейчас же по привычке входя в свое шуточно-враждебное отношение к графине Нордстон. — Верно, они
на вас очень сильно действуют.
«Это значит, —
отвечала она, сажая меня
на скамью и обвив
мой стан руками, — это значит, что я тебя люблю…» И щека ее прижалась к
моей, и я почувствовал
на лице
моем ее пламенное дыхание.