Неточные совпадения
Вот остановились перед зеркалом. В этот
момент я видел только ее
глаза. Мне пришла идея: ведь человек устроен так же дико, как эти вот нелепые «квартиры», — человеческие головы непрозрачны, и только крошечные окна внутри:
глаза. Она как будто угадала — обернулась. «Ну, вот мои
глаза. Ну?» (Это, конечно, молча.)
— Ничего, ничего, пожалуйста, — я улыбнулся соседу, раскланялся с ним. На бляхе у него сверкнуло: S-4711 (понятно, почему от самого первого
момента был связан для меня с буквой S: это было не зарегистрированное сознанием зрительное впечатление). И сверкнули
глаза — два острых буравчика, быстро вращаясь, ввинчивались все глубже, и вот сейчас довинтятся до самого дна, увидят то, что я даже себе самому…
С силой, каким-то винтовым приводом, я наконец оторвал
глаза от стекла под ногами — вдруг в лицо мне брызнули золотые буквы «Медицинское»… Почему он привел меня сюда, а не в Операционное, почему он пощадил меня — об этом я в тот
момент даже и не подумал: одним скачком — через ступени, плотно захлопнул за собой дверь — и вздохнул. Так: будто с самого утра я не дышал, не билось сердце — и только сейчас вздохнул первый раз, только сейчас раскрылся шлюз в груди…
Секунду я смотрел на нее посторонне, как и все: она уже не была нумером — она была только человеком, она существовала только как метафизическая субстанция оскорбления, нанесенного Единому Государству. Но одно какое-то ее движение — заворачивая, она согнула бедра налево — и мне вдруг ясно: я знаю, я знаю это гибкое, как хлыст, тело — мои
глаза, мои губы, мои руки знают его, — в тот
момент я был в этом совершенно уверен.
И вот
момент — чуть слышный, шепотом, стук в дверь — и в комнату вскочил тот самый сплюснутый, с нахлобученным на
глаза лбом, какой не раз приносил мне записки от I.
Неточные совпадения
— Зачем? — спросил, указывая
глазами на реку, Угрюм-Бурчеев у сопровождавших его квартальных, когда прошел первый
момент оцепенения.
Но уже утром он понял, что это не так. За окном великолепно сияло солнце, празднично гудели колокола, но — все это было скучно, потому что «мальчик» существовал. Это ощущалось совершенно ясно. С поражающей силой, резко освещенная солнцем, на подоконнике сидела Лидия Варавка, а он, стоя на коленях пред нею, целовал ее ноги. Какое строгое лицо было у нее тогда и как удивительно светились ее
глаза!
Моментами она умеет быть неотразимо красивой. Оскорбительно думать, что Диомидов…
«Припадок истерии, — упрекнул он себя. — Как все это случилось?» — думал он, закрыв
глаза, и невольно вспомнил странное поведение свое в
момент, когда разрушалась стена казармы.
Открыв
глаза, он увидал лицо свое в дыме папиросы отраженным на стекле зеркала; выражение лица было досадно неумное, унылое и не соответствовало серьезности
момента: стоит человек, приподняв плечи, как бы пытаясь спрятать голову, и через очки, прищурясь, опасливо смотрит на себя, точно на незнакомого.
Она одевала излияние сердца в те краски, какими горело ее воображение в настоящий
момент, и веровала, что они верны природе, и спешила в невинном и бессознательном кокетстве явиться в прекрасном уборе перед
глазами своего друга.