Неточные совпадения
Она указывала Русским Авторам новые
предметы, вредные пороки общества, которые должны осмеивать Талии; черты характера народного, которые требуют кисти таланта; писала для юных Отраслей Августейшего Дому Своего нравоучительные повести; но всего более, чувствуя важность отечественной Истории (и предчувствуя, что сия История должна некогда украситься и возвеличиться Ею!), занималась Российскими летописями, изъясняла их, соединяя предложение действий с философскими мыслями, и драгоценные
труды Свои для Публики издавала.
Сим
предметом еще не ограничились
труды их: Монархиня желала, чтобы они исследовали все исторические монументы в нашей Империи; замечали следы народов, которые от стран Азии преходили Россию, сами исчезли, но оставили знаки своего течения, подобно рекам иссохшим; желала, чтобы они в развалинах, среди остатков древности, как бы забытых времен, искали откровений прошедшего; чтобы они в нынешних многочисленных народах Российских узнавали их неизвестных предков, разбирая языки, происхождение и смесь оных; чтобы они, наблюдая обычаи, нравы, понятия сих людей, сообщили Историку и Моралисту новые сведения, а Законодателю новые средства благодеяния.
Но какая чудесная сила укрепляла Екатерину для бесчисленных
предметов Ее деятельности, так, что Великая могла, занимаясь правлением Империи, ежедневно заниматься и Августейшим Домом Своим; находить время для внешних Министерских, внутренних государственных и частных судебных дел, для Своей особенной переписки, ученых
трудов, для самых женских прелестных рукоделий (ибо Она любила иногда напоминать себе простоту Пенелопина века) — и, наконец, для приятного отдохновения в избранном Своем обществе?
Неточные совпадения
Я знаю: дам хотят заставить // Читать по-русски. Право, страх! // Могу ли их себе представить // С «Благонамеренным» в руках! // Я шлюсь на вас, мои поэты; // Не правда ль: милые
предметы, // Которым, за свои грехи, // Писали втайне вы стихи, // Которым сердце посвящали, // Не все ли, русским языком // Владея слабо и с
трудом, // Его так мило искажали, // И в их устах язык чужой // Не обратился ли в родной?
Кого ж любить? Кому же верить? // Кто не изменит нам один? // Кто все дела, все речи мерит // Услужливо на наш аршин? // Кто клеветы про нас не сеет? // Кто нас заботливо лелеет? // Кому порок наш не беда? // Кто не наскучит никогда? // Призрака суетный искатель, //
Трудов напрасно не губя, // Любите самого себя, // Достопочтенный мой читатель! //
Предмет достойный: ничего // Любезней, верно, нет его.
Предметом став суждений шумных, // Несносно (согласитесь в том) // Между людей благоразумных // Прослыть притворным чудаком, // Или печальным сумасбродом, // Иль сатаническим уродом, // Иль даже демоном моим. // Онегин (вновь займуся им), // Убив на поединке друга, // Дожив без цели, без
трудов // До двадцати шести годов, // Томясь в бездействии досуга // Без службы, без жены, без дел, // Ничем заняться не умел.
Уже я с
трудом различал отдаленные
предметы; поле неясно белело вокруг; за ним, с каждым мгновением надвигаясь громадными клубами, вздымался угрюмый мрак.
От сближения нашего с женским обществом зарождался платонизм в чувствах: этот платонизм не только не мешал занятиям, но придавал даже силы в классных
трудах, нашептывая, что успехом можно порадовать
предмет воздыханий.