Пан Тимофтей, встретив нас, ввел в школу, где несколько учеников, из тутошних казацких семейств,
твердили свои «стихи» (уроки). Кроме нас, панычей, в тот же день, на Наума, вступило также несколько учеников. Пан Кнышевский, сделав нам какое-то наставление, чего мы, как еще неученые, не могли понять, потому что он говорил свысока, усадил нас и преподал нам корень, основание и фундамент человеческой мудрости. Аз, буки, веди приказано было выучить до обеда.
Гневные слова посыпались на меня из уст пана Кнышевского. Насмешка, брань, упрек за дерзость мою, что я, вместо православного наименования, приложил ругательные; наконец, изрек он запрещение, чтобы я не ходил обедать, а все бы
твердил свой урок.
Неточные совпадения
Наши, то есть теперешние, юноши в шестнадцать лет смотрят стариками,
твердят, что они знают свет, испытали людей, видели все, настоящее их тяготит, прошедшее (у шестнадцатилетнего!!!) раздирает душу, будущее ужасает
своею безбрежною мрачностью и проч., и проч…
Домине Галушкииский целый день не обратил ни малейшего внимания,
твержу ли я
свой урок и чем занимаюсь. А в силу того, я в книгу и не заглядывал, а целый день проиграл с соседними ребятишками в бабки, свайку и мяч.
Он же мне в ответ, знай, поглаживая
свою рыжую бороду, при переводе мною духа, все
твердит;"Станется-с… сбудется-с. Оно, конечно, так-с… а денежки пожалуйте… следует заплатить".
Баснь эту лишним я почёл бы толковать; // Но ка́к здесь к слову не сказать, // Что лучше верного держаться, // Чем за обманчивой надеждою гоняться? // Найдётся тысячу несчастных от неё // На одного, кто не был ей обманут, // А мне, что́ говорить ни станут, // Я буду всё
твердить своё: // Что́ впереди — бог весть; а что моё — моё!
«Зачем дикое и грандиозное? Море, например. Оно наводит только грусть на человека, глядя на него, хочется плакать. Рев и бешеные раскаты валов не нежат слабого слуха, они все
твердят свою, от начала мира, одну и ту же песнь мрачного и неразгаданного содержания».
Рев и бешеные раскаты валов не нежат слабого слуха: они всё
твердят свою, от начала мира одну и ту же песнь мрачного и неразгаданного содержания; и все слышится в ней один и тот же стон, одни и те же жалобы будто обреченного на муку чудовища, да чьи-то пронзительные, зловещие голоса. Птицы не щебечут вокруг; только безмолвные чайки, как осужденные, уныло носятся у прибрежья и кружатся над водой.
Собраты по миллионерству смеялись над такою тонкостью подразличения и не были неправы; а он, хоть и был неправ, но
твердил свое: «коммерциею занимаюсь, грабежом не хочу богатеть».
Эти приемы всегда имели успех: и сконфуженный студент, и горемыка-мать, и купчиха уступали свои вещи за пятую часть стоимости, только видавший виды чиновник равнодушно
твердит свое да еще заступается за других, которых маклаки собираются обжулить. В конце концов, он продает свой собачий воротник за подходящую цену, которую ему дают маклаки, чтобы только он «не отсвечивал».
Неточные совпадения
Если б так должность исполняли, как об ней
твердят, всякое состояние людей оставалось бы при
своем любочестии и было б совершенно счастливо.
— Господи, помилуй! прости, помоги! —
твердил он как-то вдруг неожиданно пришедшие на уста ему слова. И он, неверующий человек, повторял эти слова не одними устами. Теперь, в эту минуту, он знал, что все не только сомнения его, но та невозможность по разуму верить, которую он знал в себе, нисколько не мешают ему обращаться к Богу. Всё это теперь, как прах, слетело с его души. К кому же ему было обращаться, как не к Тому, в Чьих руках он чувствовал себя,
свою душу и
свою любовь?
Долго еще находился Гриша в этом положении религиозного восторга и импровизировал молитвы. То
твердил он несколько раз сряду: «Господи помилуй», но каждый раз с новой силой и выражением; то говорил он: «Прости мя, господи, научи мя, что творить… научи мя, что творити, господи!» — с таким выражением, как будто ожидал сейчас же ответа на
свои слова; то слышны были одни жалобные рыдания… Он приподнялся на колени, сложил руки на груди и замолк.
Он молился о всех благодетелях
своих (так он называл тех, которые принимали его), в том числе о матушке, о нас, молился о себе, просил, чтобы бог простил ему его тяжкие грехи,
твердил: «Боже, прости врагам моим!» — кряхтя поднимался и, повторяя еще и еще те же слова, припадал к земле и опять поднимался, несмотря на тяжесть вериг, которые издавали сухой резкий звук, ударяясь о землю.
Карл Иваныч рассердился, поставил меня на колени,
твердил, что это упрямство, кукольная комедия (это было любимое его слово), угрожал линейкой и требовал, чтобы я просил прощенья, тогда как я от слез не мог слова вымолвить; наконец, должно быть, чувствуя
свою несправедливость, он ушел в комнату Николая и хлопнул дверью.