Альтанскнй был ученый бурсак, матушка — просвещенная баронесса; эта разница лежала между ними всегда при всем видимом сходстве их убеждений и при несомненном друг к другу уважении. Старый ученый считал мою мать женщиною, выходящею далеко вон из ряда, но… все-таки иногда давал ей свои рифмованные ответы, смысл которых обозначал, что он считает то или другое ее положение не
достойным ответа более серьезного.
Неточные совпадения
Но вопрос сей, высказанный кем-то мимоходом и мельком, остался без
ответа и почти незамеченным — разве лишь заметили его, да и то про себя, некоторые из присутствующих лишь в том смысле, что ожидание тления и тлетворного духа от тела такого почившего есть сущая нелепость,
достойная даже сожаления (если не усмешки) относительно малой веры и легкомыслия изрекшего вопрос сей.
Напрасно буду я заверять, что тут даже вопроса не может быть, — моего
ответа не захотят понять и даже не выслушают, а будут с настойчивостью,
достойною лучшей участи, приставать:"Нет, ты не отлынивай! ты говори прямо: нужны ли армии или нет?"И если я, наконец, от всей души, от всего моего помышления возопию:"Нужны!"и, в подтверждение искренности моих слов, потребую шампанского, чтоб провозгласить тост за процветание армий и флотов, то и тогда удостоюсь только иронической похвалы, вроде:"ну, брат, ловкий ты парень!"или:"знает кошка, чье мясо съела!"и т. д.
— Вот
ответ,
достойный живого человека! — заметил Галуэй. — Что, что в этом болване? Как он устроен?
Содержание,
достойное внимания мыслящего человека, одно только в состоянии избавить искусство от упрека, будто бы оно — пустая забава, чем оно и действительно бывает чрезвычайно часто; художественная форма не спасет от презрения или сострадательной улыбки произведение искусства, если оно важностью своей идеи не в состоянии дать
ответа на вопрос: «да стоило ли трудиться над подобными пустяками?» Бесполезное не имеет права на уважение.
Он был рожден под гибельной звездой, // С желаньями безбрежными, как вечность. // Они так часто спорили с душой // И отравили лучших дней беспечность. // Они летали над его главой, // Как царская корона; но без власти // Венец казался бременем, и страсти, // Впервые пробудясь, живым огнем // Прожгли алтарь свой, не найдя кругом //
Достойной жертвы, — и в пустыне света // На дружний зов не встретил он
ответа.