Неточные совпадения
Помещик
был магнат с большими связями, средствами и
влиянием, которые он деятельно пустил в ход.
Вообще он относился к среде с большим благодушием, ограждая от неправды только небольшой круг, на который имел непосредственное
влияние. Помню несколько случаев, когда он приходил из суда домой глубоко огорченный. Однажды, когда мать, с тревожным участием глядя в его расстроенное лицо, подала ему тарелку супу, — он попробовал
есть, съел две — три ложки и отодвинул тарелку.
Дальнейшие наши отношения
были мирные, хотя и довольно холодные, но я до сих пор помню эту странную вспышку искусственной жалости под
влиянием томительного безделья на раскаленном и до скуки знакомом дворе…
Конечно, у Лотоцкого
были, по — видимому, некоторые прирожденные странности, которые шли навстречу
влиянию отупляющей рутины. На других это сказывалось не так полно и не так ярко, но все же, когда теперь в моей памяти встает бесконечная вереница часов, проведенных в стенах гимназии, то мне кажется, что напряженная тишина этих часов то и дело оглашается маниаческими выкрикиваниями желто — красного попугая…
Они не овладевали поэтому моим воображением, хотя какой-то особый дух, просачивавшийся в этой литературе, все-таки оказывал свое
влияние. Положительное
было надуманно и туманно. Отрицание — живо и действительно.
Влияние Марьи Павловны было одно влияние, которому подчинялась Маслова. Оно происходило оттого, что Маслова полюбила Марью Павловну. Другое влияние
было влияние Симонсона. И это влияние происходило оттого, что Симонсон полюбил Маслову.
Неточные совпадения
Как бы то ни
было, но безобразная глуповская затея разрешилась гораздо неожиданнее и совсем не от тех причин, которых
влияние можно
было бы предполагать самым естественным.
Даже энергическая езда на почтовых — и та неизбежно должна
была оказывать известную долю
влияния, укрепляя обывательский дух примерами лошадиной бодрости и нестомчивости.
Ровесник Вронскому и однокашник, он
был генерал и ожидал назначения, которое могло иметь
влияние на ход государственных дел, а Вронский
был, хоть и независимый, и блестящий, и любимый прелестною женщиной, но
был только ротмистром, которому предоставляли
быть независимым сколько ему угодно.
При взгляде на тендер и на рельсы, под
влиянием разговора с знакомым, с которым он не встречался после своего несчастия, ему вдруг вспомнилась она, то
есть то, что оставалось еще от нее, когда он, как сумасшедший, вбежал в казарму железнодорожной станции: на столе казармы бесстыдно растянутое посреди чужих окровавленное тело, еще полное недавней жизни; закинутая назад уцелевшая голова с своими тяжелыми косами и вьющимися волосами на висках, и на прелестном лице, с полуоткрытым румяным ртом, застывшее странное, жалкое в губках и ужасное в остановившихся незакрытых глазах, выражение, как бы словами выговаривавшее то страшное слово — о том, что он раскается, — которое она во время ссоры сказала ему.
Он
был совершенно новый человек в кругу дворян, но, очевидно, имел успех и не ошибался, думая, что приобрел уже
влияние между дворянами.