За ним
встают в памяти различные, менее характерные фигуры того же среднего регистра. Общими усилиями, с большим или меньшим успехом они гнали нас по программам, давая умам, что полагалось по штату. Дело, конечно, полезное. Только… это умственное питание производилось приблизительно так, как откармливают в клетках гусей, насильственно проталкивая постылую пищу, которую бедная птица отказывается принимать в требуемом количестве по собственному побуждению.
Неточные совпадения
Впоследствии,
в минуты невольных уединений, когда я оглядывался на прошлое и пытался уловить, что именно
в этом прошлом определило мой жизненный путь,
в памяти среди многих важных эпизодов, влияний, размышлений и чувств неизменно
вставала также и эта картина: длинный коридор, мальчик, прижавшийся
в углублении дверей с первыми движениями разумной мечты о жизни, и огромная мундиро — автоматическая фигура с своею несложною формулой...
Как ни различны эти фигуры, они
встают в моей
памяти, объединенные общей чертой: верой
в свое дело. Догматы были различны: Собкевич, вероятно, отрицал и физику наравне с грамматикой перед красотой человеческого глаза. Овсянкин был одинаково равнодушен к красоте человеческих форм, как и к красоте точного познания, а физик готов был, наверное, поспорить и с Овсянкиным о шестодневии. Содержание веры было различно, психология одна.
Конечно, у Лотоцкого были, по — видимому, некоторые прирожденные странности, которые шли навстречу влиянию отупляющей рутины. На других это сказывалось не так полно и не так ярко, но все же, когда теперь
в моей
памяти встает бесконечная вереница часов, проведенных
в стенах гимназии, то мне кажется, что напряженная тишина этих часов то и дело оглашается маниаческими выкрикиваниями желто — красного попугая…
Все это опять падало на девственную душу, как холодные снежинки на голое тело… Убийство Иванова казалось мне резким диссонансом. «Может быть, неправда?..» Но над всем преобладала мысль: значит, и у нас есть уже это… Что именно?.. Студенчество, умное и серьезное, «с озлобленными лицами», думающее тяжкие думы о бесправии всего народа… А при упоминании о «генералах Тимашевых и Треповых»
в памяти вставал Безак.
Воображение мое вдруг точно встрепенулось, как птица, и
в памяти встал давно забытый детский сон: снег, темный переулок и плачущая девочка
в серой шубке.
«Юлия, или Подземелья замка Мадзини» и все картинные ужасы эффектных романов леди Редклиф
вставали в памяти Розанова, когда они шли по темным коридорам оригинального дворца.
Она забыла осторожность и хотя не называла имен, но рассказывала все, что ей было известно о тайной работе для освобождения народа из цепей жадности. Рисуя образы, дорогие ее сердцу, она влагала в свои слова всю силу, все обилие любви, так поздно разбуженной в ее груди тревожными толчками жизни, и сама с горячей радостью любовалась людьми, которые
вставали в памяти, освещенные и украшенные ее чувством.
Они на много-много дней скрашивали монотонное однообразие жизни в казенном закрытом училище, и была в них чудесная и чистая прелесть, вновь переживать летние впечатления, которые тогда протекали совсем не замечаемые, совсем не ценимые, а теперь как будто по волшебству
встают в памяти в таком радостном, блаженном сиянии, что сердце нежно сжимается от тихого томления и впервые крадется смутно в голову печальная мысль: «Неужели все в жизни проходит и никогда не возвращается?»
Неточные совпадения
В памяти Клима Ивановича
встала мягкая фигура Бердникова, прозвучал его жирный брызгающий смешок:
Но этот вопрос почему-то не потребовал решения, может быть, потому, что
в памяти встала фигура Тоси, ее бюст, воинственно приподнятый сарафаном.
Он шумно
встал и ушел. Болтовня его не оставила следа
в памяти Самгина.
«Счетовод», — неприязненно подумал Клим. Взглянув
в зеркало, он тотчас погасил усмешку на своем лице. Затем нашел, что лицо унылое и похудело. Выпив стакан молока, он аккуратно разделся, лег
в постель и вдруг почувствовал, что ему жалко себя. Пред глазами
встала фигура «лепообразного» отрока,
память подсказывала его неумелые речи.
Прокурор кончил речь, духовенство запело «Вечную
память», все
встали; Меркулов подпевал без слов, не открывая рта, а Домогайлов, возведя круглые глаза
в лепной потолок, жалобно тянул: