— Хочешь, принесу воды? — спросил Клим и тотчас же понял, что это глупо. Он хотел даже обнять ее, но она откачнулась, вздрагивая, пытаясь
сдержать рыдания. И все горячей, озлобленней звучал ее шепот.
Ей показалось, что он хочет ударить, и, сдерживая слёзы, она вспомнила первую ночь с ним, — какой он был тогда сердечный, робкий. Вспомнила, что он ещё не бил её, как бьют жён все мужья, и сказала,
сдерживая рыдания:
— Я уже давно замечала… и папа заметил, — говорила она, стараясь
сдержать рыдания. — Ты сам с собой говоришь, как-то странно улыбаешься… не спишь. О боже мой, боже мой, спаси нас! — проговорила она в ужасе. — Но ты не бойся, Андрюша, не бойся, бога ради не бойся…
Патап Максимыч махнул рукой и, чувствуя, что не в силах долее
сдерживать рыданий, спешно удалился. Шатаясь, как тень, прошел он в огород и там в дальнем уголке ринулся на свежую, только что поднявшуюся травку. Долго раздавались по огороду отчаянные его вопли, сердечные стоны и громкие рыданья…
Неточные совпадения
— Старые, дряхлые, никому не нужные… — шептал он,
сдерживая глухие
рыдания. — Поздно наша воля пришла, Сидор Карпыч. Ведь ты понимаешь, что я говорю?
Нужное слово не находилось, это было неприятно ей, и снова она не могла
сдержать тихого
рыдания. Угрюмая, ожидающая тишина наполнила избу. Петр, наклонив голову на плечо, стоял, точно прислушиваясь к чему-то. Степан, облокотясь на стол, все время задумчиво постукивал пальцем по доске. Жена его прислонилась у печи в сумраке, мать чувствовала ее неотрывный взгляд и порою сама смотрела в лицо ей — овальное, смуглое, с прямым носом и круто обрезанным подбородком. Внимательно и зорко светились зеленоватые глаза.
— Нет, нет, я… перестану… не буду… Только пус… пус… пустите меня к ребенку! — говорила шепотом Настя,
сдерживая душившие ее
рыдания.
Должно быть, разбуженные ее криками, уже проснулись гость и прислуга; завтра весь уезд будет знать, что с нею была истерика, и все обвинят в этом Петра Дмитрича. Она делала усилия, чтобы
сдержать себя, но
рыдания с каждою минутой становились всё громче и громче.
Тут голос его опять пресекся от волнения. Она все крепче, все теплее, горячее прижималась к нему. Он привстал с места и, уже не
сдерживая себя более, разбитый, обессиленный восторгом, упал на колени.
Рыдания судорожно, с болью прорвались, наконец, из груди его, и пробившийся прямо из сердца голос задрожал, как струна, от всей полноты неведомого восторга и блаженства.