Неточные совпадения
Но тотчас же скользнувший в открытые ворота конюшни луч месяца показал ему, что он ошибся. У его койки
стоял слепой панич и жадно тянулся к нему своими ручонками.
Этот простой вопрос больно отозвался в сердце
слепого. Он ничего не ответил, и только его руки, которыми он упирался в землю, как-то судорожно схватились за траву. Но разговор уже начался, и девочка, все
стоя на том же месте и занимаясь своим букетом, опять спросила...
Он, как и прежде,
стоял в центре громадного темного мира. Над ним, вокруг него, всюду протянулась тьма, без конца и пределов: чуткая тонкая организация подымалась, как упруго натянутая струна, навстречу всякому впечатлению, готовая задрожать ответными звуками. В настроении
слепого заметно сказывалось это чуткое ожидание; ему казалось, что вот-вот эта тьма протянется к нему своими невидимыми руками и тронет в нем что-то такое, что так томительно дремлет в душе и ждет пробуждения.
Все эти беседы, эти споры, эта волна кипучих молодых запросов, надежд, ожиданий и мнений, — все это нахлынуло на
слепого неожиданно и бурно. Сначала он прислушивался к ним с выражением восторженного изумления, но вскоре он не мог не заметить, что эта живая волна катится мимо него, что ей до него нет дела. К нему не обращались с вопросами, у него не спрашивали мнений, и скоро оказалось, что он
стоит особняком, в каком-то грустном уединении, тем более грустном, чем шумнее была теперь жизнь усадьбы.
И опять ему вспомнилось детство, тихий плеск реки, первое знакомство с Эвелиной и ее горькие слезы при слове «
слепой»… Инстинктивно почувствовал он, что теперь опять причиняет ей такую же рану, и остановился. Несколько секунд
стояла тишина, только вода тихо и ласково звенела в шлюзах. Эвелины совсем не было слышно, как будто она исчезла. По ее лицу действительно пробежала судорога, но девушка овладела собой, и, когда она заговорила, голос ее звучал беспечно и шутливо.
Впрочем, при входе молодых людей в гостиной
стояла такая тишина, что
слепой мог считать комнату пустою…
Слепой смолкал на минуту, и опять в гостиной
стояла тишина, нарушаемая только шепотом листьев в саду. Обаяние, овладевавшее слушателями и уносившее их далеко за эти скромные стены, разрушалось, и маленькая комната сдвигалась вокруг них, и ночь глядела к ним в темные окна, пока, собравшись с силами, музыкант не ударял вновь по клавишам.
Слепые считали себя одинокими на вышке. Несколько секунд они
стояли, неловкие и неподвижные, к чему-то прислушиваясь.
Петр
стоял сумрачный и потемневший, точно на лицо его надвинулась туча. Брови звонаря тоже вдруг поднялись высоко над глазами, в которых виднелось так знакомое Эвелине выражение
слепого страдания…
— Нет,
постой! — гневно крикнул Максим. — Никто еще не прошел мимо
слепых, не кинув им хоть пятака. Неужели ты убежишь, не сделав даже этого? Ты умеешь только кощунствовать со своею сытою завистью к чужому голоду!..
Через минуту над заколдованной толпой в огромной зале, властная и захватывающая,
стояла уже одна только песня
слепых…
Неточные совпадения
«Где хозяин?» — «Нема». — «Как? совсем нету?» — «Совсим». — «А хозяйка?» — «Побигла в слободку». — «Кто же мне отопрет дверь?» — сказал я, ударив в нее ногою. Дверь сама отворилась; из хаты повеяло сыростью. Я засветил серную спичку и поднес ее к носу мальчика: она озарила два белые глаза. Он был
слепой, совершенно
слепой от природы. Он
стоял передо мною неподвижно, и я начал рассматривать черты его лица.
Пришедшим
слепым нищим он дал рубль, на чай людям он роздал 15 рублей, и когда Сюзетка, болонка Софьи Ивановны, при нем ободрала себе в кровь ногу, то он, вызвавшись сделать ей перевязку, ни минуты не задумавшись, разорвал свой батистовый с каемочками платок (Софья Ивановна знала, что такие платки
стоят не меньше 15 рублей дюжина) и сделал из него бинты для Сюзетки.
— А вы не знаете? Вот меня возьмут и нарядят; я так и хожу наряженный, или
стою, или сижу, как там придется. Говорят: вот что говори, — я и говорю. Раз
слепого представлял… Под каждую веку мне по горошине положили… Как же!
Царь Берендей сидит на золотом стуле, расписывает красками один из столбов, у ног царя сидят на полу два скомороха; несколько поодаль —
слепые гусляры с гуслями, на переходах и у дверей
стоят царские отроки.
Над водою — серый, мокрый туман; далеко где-то является темная земля и снова исчезает в тумане и воде. Всё вокруг трясется. Только мать, закинув руки за голову,
стоит, прислонясь к стене, твердо и неподвижно. Лицо у нее темное, железное и
слепое, глаза крепко закрыты, она всё время молчит, и вся какая-то другая, новая, даже платье на ней незнакомо мне.