Неточные совпадения
— Ну, уж я вам доложу-с — по моему крайнему убеждению вот как выходит, —
заговорил Полояров, — я поляков люблю и уважаю; но коли поляк раз вошел на эдакую службу, так уж это такой подлый кремень, который не то что нас с вами, а отца родного не пощадит! Это уж проданный и отпетый человек!
в нем поляка ни на эстолько не осталось! — заключил Ардальон, указывая на кончик своего мизинца, — и все безусловно согласились с его компетентным мнением.
— Ну, спасибо, спасибо, голубчик, —
заговорил Лубянский, торопливо порывшись
в кармане и сунув
в руку дворника какую-то монетку. — На, на, возьми себе! Пойдемте, Андрей Павлыч… Пойдемте отсюда… Что ж нам здесь делать?
— О, это решительно все равно! Такой почтенный гость всегда вовремя! — торопливо
заговорил Непомук с несколько принужденною, но зато весьма изысканною любезностью. — Позвольте просить ваше преосвященство
в кабинет…
— Послушайте, Калистрат Стратилактович, —
в минорном тоне
заговорил Ардальон, кисло и жалостно пожимаясь, — ведь вы у меня, ей-Богу, за бесценок приобрели, сами понимаете!.. Ведь только одна крайность моя… Вы бы что-нибудь прибавили… право! Ей-Богу, не грех бы вам! Ведь не разоритесь!
— А не хочется уезжать!.. ей-Богу, так привык я за все это время… —
заговорил он, глядя себе
в ноги, словно бы боялся прямым взглядом на нее выдать свои ощущения.
— Эх, право! —
заговорил подошедший
в эту минуту Полояров, — и на кой черт вы эту тишину и спокойствие выдумали! Этим мы показываем им, будто боимся их. С «Марсельезкой-то» эффектнее было бы.
— А, вы понимаете это! Вашу руку! Дайте пожать ее! — многозначительно промолвил он. — Послушайте, голубчик, у меня до вас будет одна маленькая просьбица, — вдруг переменил он тон и
заговорил в фамильярно-заигрывающем и приятельски-заискивающем роде, — не можете ли одолжить мне на самый короткий срок сущую безделицу: рублишек десяток, не более… Я должен за свою последнюю статью получить послезавтра… Мы с вами сочтемся.
— Я вам могу пока поручиться за одно, — с достоинством и твердо
заговорил студент. — Я, действительно, прежде всего и более всего убежден, что я — честный человек и не дам вам повода разочароваться во мне
в этом отношении.
— Но ведь народ
в Малороссии… — снова попытался было возразить Хвалынцев, но поручик не дал ему даже досказать и
заговорил еще с бóльшим жаром!
— Во-первых, везде есть свои фанатики, —
заговорил он; — и смотрите на них не более как на фанатиков. Случалось ли вам как-нибудь, например, вколачивая гвоздь, хватить нечаянно молотком по пальцу и
в первое мгновение, с досадой, а то еще и выругавшись, швырнуть от себя молоток? Ну, за что вы изругали молоток? Ведь он не виноват, он только орудие, но вы выругали его, потому что это орудие причинило вам боль, вы ведь сделали это почти бессознательно, не так ли?
— Ну, пане Константы! я к вам сегодня радостным вестником! —
заговорил он, хлопнув своей ладонью
в руку студента; — поздравляю! вы свободны — арест ваш кончен, одним словом, гуляйте где благоугодно!
Хвалынцев с удовольствием подал ему руку, и они снова расцеловались.
В душе его
в эту минуту
заговорило чувство гордого довольства собой, что вот уже сделан первый шаг на том пути, идти по которому он вчера дал такое торжественное обещание графине Цезарине.
Константин же положительно не чувствовал
в себе решимости снова
заговорить на эту тему.
— Полноте-ка, Константин Семеныч! Оставьте все это! — с убеждением
заговорила она, взяв его руки и ласково глядя
в глаза. — Бросьте все эти пустяки!.. Ей-Богу!.. Ну, что вам?!. Давайте-ка лучше вот что: если вам здесь очень уж надоело, укатимте
в Славнобубенск, поезжайте
в имение, призаймитесь хозяйством, ей-Богу же, так-то лучше будет!.. А то что вдруг — служба, да еще военная, да еще
в Варшаву… Нет, право, бросьте, голубчик!
— Ну, так
в чем же, голубчик мой, помощь-то? Говорите — я все готов… все что могу… располагайте мною! —
заговорил он вдруг мягко и ласково.
В душе его
в эту самую минуту незаметно проползло своекорыстное соображеньице, что к чему же, мол, совсем уж отталкивать от себя эту молодую и хорошенькую Нюточку?
Появившись у постели Нюточки
в первый день рождения сына, он
в следующий раз пожаловал только на четвертый и, без дальних околичностей, сразу
заговорил о том, что ребенка-то пора бы уж и пристроить.
— Ну, полноте! все это глупости! —
в мягком, примирительном тоне
заговорил он Устинову, тщетно ловя для заискивающего пожатия его руку.
В последующие дни большинство литературных органов восстали против «публичного поведения» знаменитого публициста: и
в фельетонах, и
в обозрениях внутренней политики, и
в полемических статьях
заговорили о его самовосхвалении, о его панегириках своему уму, о неприличии его тона и внешних приемов перед публикой.
— А я бы на твоем месте и непременно женился бы! И чем скорее, тем лучше! — резонерским тоном
заговорил пан грабя. — Если действительно, как ты говоришь, из нее веревки вить можно, да еще если к тому же эта добродетель ни
в чем отказывать не умеет, а для тебя готова всем пожертвовать — я бы вот сию же минуту «к алтарю». К алтарю, сударыня, без всяких разговоров! И пусть себе Исайя ликует по-москéвську! Я тоже стану ликовать с ним вместе!
— Экой вы младенец невинный! — помолчав немного, но все-таки не глядя на Моисея, насмешливо
заговорил он. — Какой же это дурак стал бы такие письма прямо по почте пересылать? Для этого надо не иметь
в башке ни капли человеческого смысла! Разве такие вещи по почте пересылаются?
— Сядьте… успокойтесь, придите
в себя! — вдруг предупредительно и мягко
заговорил чиновник, наливая ему
в стакан воды из граненого графина. — Выпейте воды… несколько глотков — это вас облегчит… Успокойтесь же, успокойтесь!..
— Pardon!.. [Простите! (фр.).] Сию минуту-с!.. — с предупредительной любезностью и даже не без известной грации полуобернулся тот к учителю и снова
заговорил с Полояровым. — Очень жаль мне вас, господин Полояров, но все-таки должен я вам сказать, что
в результате всего этого дела вы сами приготовили себе весьма печальные последствия.
— Ты молчишь, — продолжал, пытливо взглянув на него, Слопчицький, — ну, конечно, так! Молчание есть знак согласия. А что ты мне скажешь, — вдруг полновесно и с торжествующей загадочностью
заговорил он, — что скажешь ты мне, если бы, например, я, твой приятель, помог тебе обделать всю эту историю так, что и деньги завтра же у тебя
в кармане будут, и джентльменом ты перед женой останешься?.. Ну-те, пане капитане, отвечайте мне!
— Эх, дружище, —
заговорил он, чокаясь о край стакана своего приятеля, — кажется, ведь оба мы с тобой воспитывались когда-то
в Вильне у превелебных отцов миссионаржей [Отцы миссионеры были прямыми преемниками и наследниками отцов иезуитов.
Вчерашние либералы вдруг
заговорили о том, что надо вешать и расстреливать, что надо пытать хоть двух или трех из пойманных поджигателей; вчерашние ярые прогрессисты сегодня вдруг превратились
в ярых ретроградов, и сами не подозревали при этом, сколько комизма было во вчерашнем их радикальном либеральничанье и
в сегодняшней внезапной метаморфозе, и сколько гнусного
в этом требовании казней и пыток.
Неточные совпадения
Лука Лукич. Не могу, не могу, господа. Я, признаюсь, так воспитан, что,
заговори со мною одним чином кто-нибудь повыше, у меня просто и души нет и язык как
в грязь завязнул. Нет, господа, увольте, право, увольте!
— Может быть, для тебя нет. Но для других оно есть, — недовольно хмурясь, сказал Сергей Иванович. —
В народе живы предания о православных людях, страдающих под игом «нечестивых Агарян». Народ услыхал о страданиях своих братий и
заговорил.
Сидя
в кабинете Каренина и слушая его проект о причинах дурного состояния русских финансов, Степан Аркадьич выжидал только минуты, когда тот кончит, чтобы
заговорить о своем деле и об Анне.
Левину хотелось поговорить с ними, послушать, что они скажут отцу, но Натали
заговорила с ним, и тут же вошел
в комнату товарищ Львова по службе, Махотин,
в придворном мундире, чтобы ехать вместе встречать кого-то, и начался уж неумолкаемый разговор о Герцеговине, о княжне Корзинской, о думе и скоропостижной смерти Апраксиной.
Анна смотрела на худое, измученное, с засыпавшеюся
в морщинки пылью, лицо Долли и хотела сказать то, что она думала, именно, что Долли похудела; но, вспомнив, что она сама похорошела и что взгляд Долли сказал ей это, она вздохнула и
заговорила о себе.