Неточные совпадения
—
Да вы не беспокойтесь, — посоветовал мне однажды конторщик из унтеров, — сами вылечатся. Присохнет, как на собаке. Я, доложу
вам, только одно лекарство употребляю — нашатырь. Приходит ко мне мужик. «
Что тебе?» — «Я, говорит, больной»… Сейчас же ему под нос склянку нашатырного спирту. «Нюхай!» Нюхает… «Нюхай еще… сильнее!..» Нюхает… «
Что, легче?» — «Як будто полегшало…» — «Ну, так и ступай с Богом».
—
Да вот дивлюсь, как
вы пишете. Вот бы мне так… Нет, нет… не так, как
вы, — смущенно заторопился он, видя,
что я улыбаюсь… — Мне бы только мое фамилие…
— Вреда от нее много было: ссорилась со всеми, зелье под хаты подливала, закрутки вязала в жите… Один раз просила она у нашей молодицы злот (пятнадцать копеек). Та ей говорит: «Нет у меня злота, отстань». — «Ну, добре, говорит, будешь ты помнить, как мне злотого не дала…» И
что же
вы думаете, панычу: с тех самых пор стало у молодицы дитя болеть. Болело, болело,
да и совсем умерло. Вот тогда хлопцы ведьмаку и прогнали, пусть ей очи повылазят…
— Нет, панычу, не пойду… ни за
что не пойду… Чтобы я?! — опять воскликнул он, охваченный новым наплывом возмущения. — Чтобы я пошел до ведьмачьего кубла?
Да пусть меня Бог боронит. И
вам не советую, паныч.
—
Да разве волки одни… Снегом
вас занести может, пожар может случиться… И мало ли
что еще.
Вы здесь одни,
вам и помочь никто не успеет.
—
Да я и сам не знаю, как тебе сказать… Слышать-то я слышал, положим, и даже хотел когда-нибудь забрести к
вам, а сегодня зашел случайно — заблудился… Ну, а теперь скажи,
чего вы людей боитесь?
Что они
вам злого делают?
—
Да что у нас
вам делать? Мы с бабкой скучные…
Что ж, заходите, пожалуй, коли
вы и впрямь добрый человек. Только вот
что…
вы уж если когда к нам забредете, так без ружья лучше…
—
Да, это правда,
что она теперь плохо гадает. Стара стала,
да и боится она очень. А
что вам карты сказали?
—
Да уж боюсь даже говорить дальше. Падает
вам большая любовь со стороны какой-то трефовой дамы. Вот только не могу догадаться, замужняя она или девушка, а знаю,
что с темными волосами…
—
Что вы смотрите? — покраснела вдруг она, почувствовав мой взгляд с пониманием, свойственным некоторым женщинам. — Ну
да, вроде моих, — продолжала она, машинально поправляя волосы и еще больше краснея.
— Ну, уж этого я не знаю.
Да и вышло-то так,
что не
вы это сделаете, — не нарочно, значит, а только через
вас вся эта беда стрясется… Вот когда мои слова сбудутся,
вы меня тогда вспомните.
—
Да, понимаю. Это все от бабушки…
Вы не глядите,
что она такая с виду. У! Какая она умная! Вот, может быть, она и при
вас разговорится, когда побольше привыкнет… Она все знает, ну просто все на свете, про
что ни спросишь. Правда, постарела она теперь.
— Нет, нет…
Вы этого не можете понять, а я это чувствую… Вот здесь, — она крепко притиснула руку к груди, — в душе чувствую. Весь наш род проклят во веки веков.
Да вы посудите сами: кто же нам помогает, как не он? Разве может простой человек сделать то,
что я могу? Вся наша сила от него идет.
—
Что вы говорите! — закричал я неистовым голосом. —
Да перестаньте же ржать, черт
вас подери! Про какую ведьму
вы говорите?
— Константин Федорович! Платон Михайлович! — вскрикнул он. — Отцы родные! вот одолжили приездом! Дайте протереть глаза! Я уж, право, думал, что ко мне никто не заедет. Всяк бегает меня, как чумы: думает — попрошу взаймы. Ох, трудно, трудно, Константин Федорович! Вижу — сам всему виной! Что делать? свинья свиньей зажил. Извините, господа, что принимаю вас в таком наряде: сапоги, как видите, с дырами.
Да чем вас потчевать, скажите?
«Мастеровой революции — это скромно. Может быть, он и неумный, но — честный. Если вы не способны жить, как я, — отойдите в сторону, сказал он. Хорошо сказал о революционерах от скуки и прочих. Такие особенно заслуживают, чтоб на них крикнули:
да что вы озорничаете? Николай Первый крикнул это из пушек, жестоко, но — это самозащита. Каждый человек имеет право на самозащиту. Козлов — прав…»
Неточные совпадения
Хлестаков (придвигаясь).
Да ведь это
вам кажется только,
что близко; а
вы вообразите себе,
что далеко. Как бы я был счастлив, сударыня, если б мог прижать
вас в свои объятия.
Осип.
Да что завтра! Ей-богу, поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь
вам,
да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь
вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка будет гневаться,
что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
Почтмейстер.
Да что я? Как
вы, Антон Антонович?
Городничий (в сторону).О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет! Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну,
да уж попробовать не куды пошло!
Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если
вы точно имеете нужду в деньгах или в
чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Аммос Федорович.
Да, нехорошее дело заварилось! А я, признаюсь, шел было к
вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать
вас собачонкою. Родная сестра тому кобелю, которого
вы знаете. Ведь
вы слышали,
что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев на землях и у того и у другого.