Неточные совпадения
Цирельман и его жена Этля — старая не по летам женщина, изможденная горем и голодной, бродячей жизнью — были бездетны. Они жили на краю местечка,
снимая угол
у вдовы сапожника, которая, в свою очередь, нанимала за два рубля целую
комнату, переделанную из яичного склада. В огромной и пустой, как сарай,
комнате, вымазанной голубой известкой, стояли прямо на земляном полу не отгороженные никакими занавесками две кровати:
у одной стены помещалась вдова с четырехлетней девочкой, а
у другой — Цирельман с женой.
Неточные совпадения
В помещение под вывеской «Магазин мод» входят, осторожно и молча, разнообразно одетые, но одинаково смирные люди,
снимают верхнюю одежду, складывая ее на прилавки, засовывая на пустые полки; затем они, «гуськом» идя друг за другом, спускаются по четырем ступенькам в большую, узкую и длинную
комнату, с двумя окнами в ее задней стене, с голыми стенами, с печью и плитой в углу,
у входа: очевидно — это была мастерская.
Он понимал, что обыск не касается его, чувствовал себя спокойно, полусонно.
У двери в прихожую сидел полицейский чиновник, поставив шашку между ног и сложив на эфесе очень красные кисти рук, дверь закупоривали двое неподвижных понятых. В
комнатах, позванивая шпорами, рылись жандармы, передвигая мебель,
снимая рамки со стен; во всем этом для Самгина не было ничего нового.
Озябшими руками Самгин
снял очки, протер стекла, оглянулся: маленькая
комната, овальный стол, диван, три кресла и полдюжины мягких стульев малинового цвета
у стен, шкаф с книгами, фисгармония, на стене большая репродукция с картины Франца Штука «Грех» — голая женщина, с грубым лицом, в объятиях змеи, толстой, как водосточная труба, голова змеи — на плече женщины.
Верстах в восьмидесяти от Нижнего взошли мы, то есть я и мой камердинер Матвей, обогреться к станционному смотрителю. На дворе было очень морозно и к тому же ветрено. Смотритель, худой, болезненный и жалкой наружности человек, записывал подорожную, сам себе диктуя каждую букву и все-таки ошибаясь. Я
снял шубу и ходил по
комнате в огромных меховых сапогах, Матвей грелся
у каленой печи, смотритель бормотал, деревянные часы постукивали разбитым и слабым звуком…
Не
снимая халата, Федор Васильич бродил с утра до вечера по опустелым
комнатам и весь мир обвинял в неблагодарности. В особенности негодовал он на Ермолаева, который с неутомимым бессердечием его преследовал, и обещал себе, при первой же встрече, избить ему морду до крови («права-то
у нас еще не отняли!» — утешал он себя); но Ермолаев этого не желал и от встреч уклонялся.