Неточные совпадения
Он убил ее, и когда посмотрел на ужасное дело своих рук, то вдруг почувствовал омерзительный, гнусный, подлый страх. Полуобнаженное тело Верки еще трепетало на постели. Ноги у Дилекторского подогнулись от ужаса, но рассудок притворщика, труса и мерзавца бодрствовал: у него хватило все-таки настолько мужества, чтобы оттянуть у себя на боку
кожу над
ребрами и прострелить ее. И когда он падал, неистово закричав от боли, от испуга и от грома выстрела, то по телу Верки пробежала последняя судорога.
Неточные совпадения
Потому что пора наконец дать отдых бедному добродетельному человеку, потому что праздно вращается на устах слово «добродетельный человек»; потому что обратили в лошадь добродетельного человека, и нет писателя, который бы не ездил на нем, понукая и кнутом, и всем чем ни попало; потому что изморили добродетельного человека до того, что теперь нет на нем и тени добродетели, а остались только
ребра да
кожа вместо тела; потому что лицемерно призывают добродетельного человека; потому что не уважают добродетельного человека.
— Н-ну-с, все благополучно, как только может быть. Револьвер был плохонький; пуля ударилась о
ребро, кажется, помяла его, прошла сквозь левое легкое и остановилась под
кожей на спине. Я ее вырезал и подарил храбрецу.
Под
кожей, судорожно натягивая ее, вздымались детски тонкие
ребра, и было странно видеть, что одна из глубоких ям за ключицами освещена, а в другой лежит тень.
— Дело в том, Мюллер, — рассуждал Сергей, выпячивая грудь так, что ясно обрисовались
ребра под тонкой натянутой
кожей, — дело в том, Мюллер, что есть еще девятнадцатое упражнение — подвешивание за шею в неподвижном положении. И это называется казнь. Понимаешь, Мюллер? Берут живого человека, скажем — Сергея Головина, пеленают его, как куклу, и вешают за шею, пока не умрет. Глупо это, Мюллер, но ничего не поделаешь — приходится.
На обходе я шел стремительной поступью, за мною мело фельдшера, фельдшерицу и двух сиделок. Останавливаясь у постели, на которой, тая в жару и жалобно дыша, болел человек, я выжимал из своего мозга все, что в нем было. Пальцы мои шарили по сухой, пылающей
коже, я смотрел в зрачки, постукивал по
ребрам, слушал, как таинственно бьет в глубине сердце, и нес в себе одну мысль: как его спасти? И этого — спасти. И этого! Всех!