Наконец
толпы бойцов стали редеть, голоса утомляться. Но еще трудно было решить, чья сторона взяла. Вдруг с берегов пруда поднялись единодушные крики: «Мамон! Симской-Хабар!» И толпы, как бы обвороженные, опустили руки и раздвинулись. Воцарилось глубокое, мертвое молчание.
Неточные совпадения
Никто, однако ж, не решался «выходить»; из говора
толпы можно было узнать, что Федька уложил уже лоском целый десяток противников; кого угодил под «сусалы» либо под «микитки», кого под «хряшки в бока», кому «из носу клюквенный квас пустил» [Термины кулачных
бойцов. (Прим. автора.)] — смел был добре на руку. Никто не решался подступиться. Присутствующие начинали уже переглядываться, как вдруг за
толпой, окружавшей
бойца, раздались неожиданно пронзительные женские крики:
Мало того: к нему постоянно присоединяются новые
бойцы, и даже те, которые молчали до сих пор и прятались в
толпе беспечных зрителей, — и те, смотря на него и «вящшим жаром возгоря», отважно ринулись на поле бескровной битвы со всемогущим оружием слова.
Бывало, мерный звук твоих могучих слов // Воспламенял
бойца для битвы; // Он нужен был
толпе, как чаша для пиров, // Как фимиам в часы молитвы.
Вдруг
толпа раздалась в обе стороны — // И выходит Степан Парамонович, // Молодой купец, удалой
боец, // По прозванию Калашников, // Поклонился прежде царю грозному, // После белому Кремлю да святым церквам, // А потом всему народу русскому. // Горят очи его соколиные, // На опричника смотрят пристально. // Супротив него он становится, // Боевые рукавицы натягивает, // Могутные плечи распрямливает // Да кудряву бороду поглаживает.