Неточные совпадения
Пусто
было на улицах и площадях; лишь изредка мелькал курьер, сидя на облучке закрытой кибитки; по временам шныряли подозрительные лица или гремели мерным звуком цепи и раздавалась заунывная песнь колодников: «
Будьте жалостливы, милостивы, до нас, до
бедных невольников, заключенных, Христа ради!» На всем пути наших цыган встретили они один экипаж: это
был рыдван, облупленный временем; его тащили четыре клячи веревочными постромками, а на запятках стояли три высокие лакея в порыжелых сапогах, в шубах из красной собаки и с полинялыми гербовыми тесьмами; из колымаги же проглядывал какой-то господин в бархатной шубе с золотыми кистями, причесанный а la pigeon.
И с этими мыслями пошла Груня спать на свое жесткое ложе, молилась, плакала, но не могла заснуть до зари. Поутру рано, пока барышня ее спала, отослала она книгу к Тредьяковскому, решившись сказать, что за нею присылали. Ведь наказано
было как можно ранее возвратить ее. А то, неравно,
бедная княжна вздумает отвечать на письмецо; ответ перехватят, и опять новое горе, новые заботы!
Этот кусок льду, облегший
былое я, частицу бога, поглотивший то, чему на земле даны
были имена чести, благородства, любви к ближним; подле него зияющая могила, во льду ж для него иссеченная; над этим чудным гробом, который служил вместе и саваном, маленькое белое существо, полное духовности и жизни, называемое европейцем и сверх того русским и Зудою; тут же на замерзлой реке черный невольник, сын жарких и свободных степей Африки, может
быть, царь в душе своей; волшебный свет луны, говорящей о другой подсолнечной, такой же
бедной и все-таки драгоценной для тамошних жителей, как нам наша подсолнечная; тишина полуночи, и вдруг далеко, очень далеко, благовест, как будто голос неба, сходящий по лучу месяца, — если это не высокий момент для поэта и философа, так я не понимаю, что такое поэзия и философия.
Когда
бедная цыганка пришла в себя, первая мысль ее
была о Мариорице.
Делать
было Сидорке нечего; отыскал насилу шапку свою, вытащил клячонку из снегу — с
бедной пар так и валил — и поехал домой с недобрыми мыслями: затаю, дескать, хозяйке, что молитву потерял.
За такое неповиновение отсчитали
бедному шуту Петра I столько ударов палкою, сколько слов
было в его ответе.
— Только с условием, — примолвила она умоляющим голосом, —
буду помогать тебе всем моим разумением, всем лукавством, да… смотри, добрый, милый, честный барин, не сделай несчастною
бедную девушку… Говорят, я уж успела выведать… сирота круглая, не имеет ни отца, ни матери, с чужой стороны… не доведи ее до погибели, побойся бога, женись на ней.
— О, с этих пор ты можешь открывать при мне все лицо свое. Я не
буду тебя бояться…
Бедная! и что ж, у тебя
была только одна дочь?
Есть ли слова для того, чтобы изобразить мучение
бедной девушки в состоянии Мариорицы?
— Пусть
буду я, по-твоему, глупая, безумная цыганка; но ты, боярин русский, где твоя совесть, где твой бог, спрашиваю опять?.. Что обещал ты мне, когда вздумал обольстить
бедную, невинную девушку; когда моими погаными руками доставал это сокровище? Не обещал ли ты на ней жениться? Кого брал тогда в свидетели?.. Злой, бессовестный человек, безбожник! ты — женат; ты погубил беззащитную девушку. Отдашь богу отчет на страшном суде, а может
быть, расплатишься и в этой жизни?
По нескольку дней сряду несчастная Мариула искала добраться до княжны Лелемико: ни разу ее не допустили. В разное время дня, даже по ночам, в жестокий мороз, становилась она на страже против дворца и выжидала, не проедет ли милое, бесценное для нее существо, не взглянет ли хоть сквозь окно, почуяв сердцем свою мать. Но о княжне Лелемико долго не
было слова. Наконец, цыганка узнала, что она
была очень нездорова, но что теперь ей лучше и она в прежней милости у государыни. Это несколько успокоило
бедную мать.
Волынской не любит жены своей, а моей
бедной сестры; это ясно: что делать? насильно мил не
будешь!
Нож клеветы
был прямо устремлен в сердце
бедной девушки.
Кровавое пятно, им замеченное на белом платке, терзания
бедной девушки, у которой он отнял спокойствие, радости, честь, может
быть и жизнь; сумасшествие цыганки, столько любившей княжну и связанной с нею какими-то таинственными узами, — все, все дело его.
Назначенный праздник не
был отменен. По особенной привязанности к княжне Лелемико государыня хотела им воспользоваться, чтобы показаться вместе с нею придворным и тем отразить стрелы клеветы, которые могли на нее посыпаться. Она верила любви Мариорицы к Волынскому — и как не верить? свидетельства
были слишком явны:
бедная не умела скрывать свои чувства — но в голове Анны Иоанновны развилась мысль сделать эту любовь законною… На это довольно
было одного ее царского слова.
Потом она вспомнила мать… Ей известно
было, что государыня посылала наведаться о цыганке Мариуле: говорили, что
бедной лучше, что она уж не кусается… Сердце Мариорицы облилось кровью при этой мысли. Чем же помочь?.. Фатализм увлек и мать в бездну, где суждено
было пасть дочери. Никто уж не поможет, кроме бога. Его и молит со слезами Мариорица облегчить участь несчастной, столько ее любившей. Запиской, которую оставляет при письме к государыне, завещает Мариуле все свое добро.
Слуга напомнил, что пора к
обедне. В самом деле, она началась, и Волынская, бросив еще взгляд на бугор, где, казалось, почивало существо, для нее бесценное, шатаясь, побрела с своим младенцем в церковь. Там дьячок читал уж апостол. Кроме двух, трех старух, богомольцев никого не
было. Невольно взглянул чтец на пришедших… и что ж? он смешался… голос его начал прерываться более и более, наконец слезы задушили его.
Неточные совпадения
Запомнил Гриша песенку // И голосом молитвенным // Тихонько в семинарии, // Где
было темно, холодно, // Угрюмо, строго, голодно, // Певал — тужил о матушке // И обо всей вахлачине, // Кормилице своей. // И скоро в сердце мальчика // С любовью к
бедной матери // Любовь ко всей вахлачине // Слилась, — и лет пятнадцати // Григорий твердо знал уже, // Кому отдаст всю жизнь свою // И за кого умрет.
Беднее захудалого // Последнего крестьянина // Жил Трифон. Две каморочки: // Одна с дымящей печкою, // Другая в сажень — летняя, // И вся тут недолга; // Коровы нет, лошадки нет, //
Была собака Зудушка, //
Был кот — и те ушли.
Выехал он в самый Николин день, сейчас после ранних
обеден, и дома сказал, что
будет не скоро.
Он помнил только его лицо, как помнил все лица, которые он когда-либо видел, но он помнил тоже, что это
было одно из лиц, отложенных в его воображении в огромный отдел фальшиво-значительных и
бедных по выражению.
Он отстоял
обедню, всенощную и вечерние правила и на другой день, встав раньше обыкновенного, не
пив чаю, пришел в восемь часов утра в церковь для слушания утренних правил и исповеди.