— Да пусти,
пьяный черт! — отбивался Зосимов и потом, когда уже тот его выпустил, посмотрел на него пристально и вдруг покатился со смеху. Разумихин стоял перед ним, опустив руки, в мрачном и серьезном раздумье.
Неточные совпадения
— Да я… не знаю! — сказал Дронов, втискивая себя в кресло, и заговорил несколько спокойней, вдумчивее: — Может — я не радуюсь, а боюсь. Знаешь, человек я
пьяный и вообще ни к
черту не годный, и все-таки — не глуп. Это, брат, очень обидно — не дурак, а никуда не годен. Да. Так вот, знаешь, вижу я всяких людей, одни делают политику, другие — подлости, воров развелось до того много, что придут немцы, а им грабить нечего! Немцев — не жаль, им так и надо, им в наказание — Наполеонов счастье. А Россию — жалко.
На диване было неудобно, жестко, болел бок, ныли кости плеча. Самгин решил перебраться в спальню, осторожно попробовал встать, — резкая боль рванула плечо, ноги подогнулись. Держась за косяк двери, он подождал, пока боль притихла, прошел в спальню, посмотрел в зеркало: левая щека отвратительно опухла, прикрыв глаз, лицо казалось
пьяным и, потеряв какую-то свою
черту, стало обидно похоже на лицо регистратора в окружном суде, человека, которого часто одолевали флюсы.
—
Пьяный я — плакать начинаю, ей-богу! Плачу и плачу, и
черт знает о чем плачу, честное слово! Ну, спасибо вам за привет и ласку…
Но Райский не счел нужным припоминать старого знакомства, потому что не любил, как и бабушка,
пьяных, однако он со стороны наблюдал за ним и тут же карандашом
начертил его карикатуру.
«Ну, да это пустяки: было бы болото —
черти будут, — утешал себя Половодов; он незаметно для себя пил вино стакан за стаканом и сильно
опьянел. — А вот дядюшка — это в своем роде восьмое чудо света… Ха-ха-ха!.. Перл…»