Неточные совпадения
Теперь?
Женился и богат,
стал человек солидный;
Глядит ягненочком, — а право,
тот же зверь…
Мне скажут: можно отучиться,
Натуру победить. — Дурак, кто говорит:
Пусть ангелом и притворится,
Да чорт-то всё в душе сидит.
И ты, мой друг, (ударив по плечу) хоть перед ним ребенок,
А и в тебе сидит чертенок.
Кто велит вам верить.
Я к этому привык с давнишних пор.
И если бы не лень,
то стал бы лицемерить…
Но кончим этот разговор…
Что ж! продолжайте.
Вас это к славе поведет…
Теперь меня не бойтесь, и прощайте…
Но боже сохрани нам встретиться вперед…
Вы взяли у меня всё, всё на свете.
Я
стану вас преследовать всегда,
Везде… на улице, в уединеньи, в свете;
И если мы столкнемся…
то беда!
Я б вас убил… но смерть была б награда,
Которую сберечь я должен для другой.
Вы видите, я добр… взамен терзаний ада,
Вам оставляю рай земной.
Послушайте — клянусь…
то был обман… она
Невинна… и браслет!.. всё я… всё я одна…
Ушел, не слышит, что мне делать! Всюду
Отчаянье… нет нужды… я хочу
Его спасти, во что бы
то ни
стало, — буду
Просить и унижаться; обличу
Себя в обмане, преступленье!
Он встал… идет… решуся, о мученье!..
Я сомневался? я? а это всем известно;
Намеки колкие со всех сторон
Преследуют меня… я жалок им, смешон!
И где плоды моих усилий?
И где
та власть, с которою порой
Казнил толпу я словом, остротой?..
Две женщины ее убили!
Одна из них… О, я ее люблю,
Люблю — и так неистово обманут…
Нет, людям я ее не уступлю…
И нас судить они не
станут…
Я сам свершу свой страшный суд…
Я казнь ей отыщу — моя ж пусть будет тут.
Послушайте — у нас обоих цель одна.
Его мы ненавидим оба;
Но вы его души не знаете — мрачна
И глубока, как двери гроба;
Чему хоть раз отворится она,
То в ней погребено навеки. Подозренья
Ей стоят доказательств — ни прощенья,
Ни жалости не знает он, —
Когда обижен — мщенье! мщенье,
Вот цель его тогда и вот его закон.
Да, эта смерть скора не без причины.
Я знал: вы с ним враги — и услужить вам рад.
Вы драться
станете — я два шага назад,
И буду зрителем картины.
— Ну, этого я не понимаю, — сказал Сергей Иванович. — Одно я понимаю, — прибавил он, — это урок смирения. Я иначе и снисходительнее стал смотреть на то, что называется подлостью, после того как брат Николай
стал тем, что он есть… Ты знаешь, что он сделал…
Этот голос когда-нибудь раздастся, но так сильно зазвучит, таким грянет аккордом, что весь мир встрепенется! Узнает и тетка и барон, и далеко раздастся гул от этого голоса! Не
станет то чувство пробираться так тихо, как ручей, прячась в траве, с едва слышным журчаньем.
— Бабушка! — заключила Вера, собравшись опять с силами. — Я ничего не хочу! Пойми одно: если б он каким-нибудь чудом переродился теперь,
стал тем, чем я хотела прежде чтоб он был, — если б стал верить во все, во что я верю, — полюбил меня, как я… хотела любить его, — и тогда я не обернулась бы на его зов…
Неточные совпадения
Бобчинский. А я так думаю, что генерал-то ему и в подметки не
станет! а когда генерал,
то уж разве сам генералиссимус. Слышали: государственный-то совет как прижал? Пойдем расскажем поскорее Аммосу Федоровичу и Коробкину. Прощайте, Анна Андреевна!
Трудись! Кому вы вздумали // Читать такую проповедь! // Я не крестьянин-лапотник — // Я Божиею милостью // Российский дворянин! // Россия — не неметчина, // Нам чувства деликатные, // Нам гордость внушена! // Сословья благородные // У нас труду не учатся. // У нас чиновник плохонький, // И
тот полов не выметет, // Не
станет печь топить… // Скажу я вам, не хвастая, // Живу почти безвыездно // В деревне сорок лет, // А от ржаного колоса // Не отличу ячменного. // А мне поют: «Трудись!»
Сам Ермил, // Покончивши с рекрутчиной, //
Стал тосковать, печалиться, // Не пьет, не ест:
тем кончилось, // Что в деннике с веревкою // Застал его отец.
Да тут беда подсунулась: // Абрам Гордеич Ситников, // Господский управляющий, //
Стал крепко докучать: // «Ты писаная кралечка, // Ты наливная ягодка…» // — Отстань, бесстыдник! ягодка, // Да бору не
того! — // Укланяла золовушку, // Сама нейду на барщину, // Так в избу прикатит! // В сарае, в риге спрячуся — // Свекровь оттуда вытащит: // «Эй, не шути с огнем!» // — Гони его, родимая, // По шее! — «А не хочешь ты // Солдаткой быть?» Я к дедушке: // «Что делать? Научи!»
Служивого задергало. // Опершись на Устиньюшку, // Он поднял ногу левую // И
стал ее раскачивать, // Как гирю на весу; // Проделал
то же с правою, // Ругнулся: «Жизнь проклятая!» — // И вдруг на обе
стал.