Больной дворянин был сражен этой красотой и, по немощи, сразу влюбился. Он только хотел удостовериться, что эта не греза, не сон, что это живая девушка, а что она крестьянка, а он дворянин — это ничего…
законы осуждают, а сердце любит.
— Я, братец, давно всем простил! Сам Богу грешен и других осуждать не смею! Не я, а
закон осуждает. Ось-то, которую ты срубил, на усадьбу привези, да и рублик штрафу кстати уж захвати; а покуда пускай топорик у меня полежит! Небось, брат, сохранно будет!
— Да, сударь! Я поступил уже против совести и моих правил, спасая от заслуженной казни человека, которого
закон осуждает на смерть как шпиона; но я обязан вам жизнию, и хотя это не слишком завидный подарок, — прибавил полковник с грустной улыбкою, — а все я, не менее того, был вашим должником; теперь мы поквитались, и я, конечно, не допущу вас увезти с собою пленного офицера.
Неточные совпадения
И даже если б и самый
закон поставил тебя его судиею, то сколь лишь возможно будет тебе сотвори и тогда в духе сем, ибо уйдет и
осудит себя сам еще горше суда твоего.
Честной народ, достойна смертной казни // Вина его; но в нашем уложеньи // Кровавых нет
законов, пусть же боги // Казнят его по мере преступленья, // А мы судом народным Мизгиря // На вечное изгнанье
осуждаем.
Он говорил колодникам в пересыльном остроге на Воробьевых горах: «Гражданский
закон вас
осудил и гонит, а церковь гонится за вами, хочет сказать еще слово, еще помолиться об вас и благословить на путь». Потом, утешая их, он прибавлял, что «они, наказанные, покончили с своим прошедшим, что им предстоит новая жизнь, в то время как между другими (вероятно, других, кроме чиновников, не было налицо) есть ещё большие преступники», и он ставил в пример разбойника, распятого вместе с Христом.
Он сам себя
осудит за свое преступление беспощаднее, безжалостнее самого грозного
закона.
Насилие всегда, в лучшем случае, если оно не преследует одних личных целей людей, находящихся во власти, отрицает и
осуждает в одной неподвижной форме
закона то, что большею частью уже гораздо прежде отрицалось и осуждалось общественным мнением, но с тою разницею, что, тогда как общественное мнение отрицает и
осуждает все поступки, противные нравственному
закону, захватывая поэтому в свое осуждение самые разнообразные положения,
закон, поддерживаемый насилием,
осуждает и преследует только известный, очень узкий ряд поступков, этим самым как бы оправдывая все поступки такого же порядка, не вошедшие в его определение.