Неточные совпадения
«Сестра не спит еще, — подумал Висленев. — Бедняжка!.. Славная она, кажется, девушка… только никакого в ней направления нет… а вправду, черт возьми, и нужно ли
женщинам направление? Правила, я думаю,
нужнее. Это так и было: прежде ценили в
женщинах хорошие правила, а нынче направление… мне, по правде сказать, в этом случае старина гораздо больше нравится. Правила, это нечто твердое, верное, само себя берегущее и само за себя ответствуюшее, а направление… это: день мой — век мой.
Тогда решились попрактиковать на мне еще один принцип: пустить меня, как красивую
женщину, на поиски и привлеченье к вам богатых людей… и я, ко всеобщему вашему удивлению, на это согласилась, но вы, тогдашние мировые деятели, были все столько глупы, что, вознамерясь употребить меня вместо червя на удочку для приманки богатых людей,
нужных вам для великого «общего дела», не знали даже, где водятся эти золотые караси и где их можно удить…
Неточные совпадения
Многим
женщинам не нужно ничего этого: раз вышедши замуж, они покорно принимают и хорошие и дурные качества мужа, безусловно мирятся с приготовленным им положением и сферой или так же покорно уступают первому случайному увлечению, сразу признавая невозможным или не находя
нужным противиться ему: «Судьба, дескать, страсти,
женщина — создание слабое» и т. д.
К
женщинам же, на которых он смотрел как на помеху во всех
нужных делах, он питал непреодолимое презрение. Но Маслову он жалел и был с ней ласков, видя в ней образец эксплуатации низшего класса высшим. По этой же причине он не любил Нехлюдова, был неразговорчив с ним и не сжимал его руки, а только предоставлял к пожатию свою вытянутую руку, когда Нехлюдов здоровался с ним.
Она же — привлекательная
женщина — может удовлетворять или же не удовлетворять это их желание, и потому она — важный и
нужный человек.
Читатель не ограничивается такими легкими заключениями, — ведь у мужчины мыслительная способность и от природы сильнее, да и развита гораздо больше, чем у
женщины; он говорит, — читательница тоже, вероятно, думает это, но не считает
нужным говорить, и потому я не имею основания спорить с нею, — читатель говорит: «я знаю, что этот застрелившийся господин не застрелился».
Отрадно отозвался во мне голос Пушкина! Преисполненный глубокой, живительной благодарности, я не мог обнять его, как он меня обнимал, когда я первый посетил его в изгнанье. Увы! я не мог даже пожать руку той
женщине, которая так радостно спешила утешить меня воспоминанием друга; но она поняла мое чувство без всякого внешнего проявления,
нужного, может быть, другим людям и при других обстоятельствах; а Пушкину, верно, тогда не раз икнулось.