Неточные совпадения
Отец на него не имел никакого влияния, и если что
в нем отражалось от его детской семейной
жизни,
то это разве влияние матери, которая жила вечными упованиями на справедливость рока.
А следить за косвенным влиянием среды на выработку нравов и характеров, значило бы заходить несколько далее, чем требует наш план и положение наших героев и героинь, не стремившихся спеться с окружающею их средою, а сосредоточивавших свою
жизнь в том ограниченном кружочке, которым мы занимались до сих пор, не удаляясь надолго от домов Бахарева и Гловацкого.
Мы должны были
в последних главах показать ее обстановку для
того, чтобы не возвращаться к прошлому и, не рисуя читателю мелких и неинтересных сцен однообразной уездной
жизни, выяснить, при каких декорациях и мотивах спокойная головка Женни доходила до составления себе ясных и совершенно самостоятельных понятий о людях и их деятельности, о себе, о своих силах, о своем призвании и обязанностях, налагаемых на нее долгом
в действительном размере ее сил.
— Доктор! — сказала Лиза, став после чаю у одного окна. — Какие выводы делаете вы из вашей вчерашней истории и вообще из всего
того, что вы встречаете
в вашей
жизни, кажется, очень богатой самыми разнообразными столкновениями? Я все думала об этом и желаю, чтобы вы мне ответили, потому что меня это очень занимает.
Какие этой порой бывают ночи прелестные, нельзя рассказать
тому, кто не видал их или, видевши, не чувствовал крепкого, могучего и обаятельного их влияния.
В эти ночи, когда под ногою хрустит беленькая слюда, раскинутая по черным талинам, нельзя размышлять ни о грозном часе последнего расчета с
жизнью, ни о ловком обходе подводных камней моря житейского. Даже сама досужая старушка-нужда забывается легким сном, и не слышно ее ворчливых соображений насчет завтрашнего дня.
— Да, считаю, Лизавета Егоровна, и уверен, что это на самом деле. Я не могу ничего сделать хорошего: сил нет. Я ведь с детства
в каком-то разладе с
жизнью. Мать при мне отца поедом ела за
то, что
тот не умел низко кланяться; молодость моя прошла у моего дяди, такого нравственного развратителя, что и нет ему подобного. Еще тогда все мои чистые порывы повытоптали. Попробовал полюбить всем сердцем… совсем черт знает что вышло. Вся смелость меня оставила.
Здесь был только зоологический Розанов, а был еще где-то другой, бесплотный Розанов, который летал
то около детской кроватки с голубым ситцевым занавесом,
то около постели, на которой спала женщина с расходящимися бровями, дерзостью и эгоизмом на недурном, но искаженном злостью лице,
то бродил по необъятной пустыне, ловя какой-то неясный женский образ, возле которого ему хотелось упасть, зарыдать, выплакать свое горе и, вставши по одному слову на ноги, начать наново
жизнь сознательную, с бестрепетным концом
в пятом акте драмы.
— Да-с, это звездочка! Сколько она скандалов наделала, боже ты мой!
То убежит к отцу,
то к сестре; перевозит да переносит по городу свои вещи.
То расходится,
то сходится. Люди, которым Розанов сапог бы своих не дал чистить, вон, например, как Саренке, благодаря ей хозяйничали
в его домашней
жизни, давали советы, читали ему нотации. Разве это можно вынести?
—
В жизни каждого человека хоть раз бывает такая пора, когда он бывает эгоистом, — продолжал Вязмитинов
тем же тоном, несколько сконфуженно и робко.
Дарью Афанасьевну очень огорчала такая каторжная
жизнь мужа. Она часто любила помечтать, как бы им выбиться из этой проклятой должности, а сам Нечай даже ни о чем не мечтал. Он вез как ломовая лошадь, которая, шатаясь и дрожа, вытягивает воз из одного весеннего зажора, для
того чтобы попасть с ним
в другой, потому что свернуть
в сторону некуда.
Обстоятельства делали sous-lieutenant'a владыкою
жизни и смерти
в местности, занятой его отрядом. Он сам составил и сам конфирмовал смертный приговор пастора Райнера и мог
в один день безответственно расстрелять без всякого приговора еще двадцать человек с
тою короткою формальностью, с которою осудил на смерть молодого козленка.
Конечно, не всякий может похвалиться, что он имел
в жизни такого друга, каким была для маркизы Рогнеда Романовна, но маркиза была еще счастливее. Ей казалось, что у нее очень много людей, которые ее нежно любят и готовы за нею на край света. Положим, что маркиза
в этом случае очень сильно ошибалась, но
тем не менее она все-таки была очень счастлива, заблуждаясь таким приятным образом. Это сильно поддерживало ее духовные силы и давало ей
то, что
в Москве называется «форсом».
Рогнеда Романовна не могла претендовать ни на какое первенство, потому что
в ней надо всем преобладало чувство преданности, а Раиса Романовна и Зоя Романовна были особы без речей. Судьба их некоторым образом имела нечто трагическое и общее с судьбою Тристрама Шанди. Когда они только что появились близнецами на свет, повивальная бабушка, растерявшись, взяла вместо пеленки пустой мешочек и обтерла им головки новорожденных. С
той же минуты младенцы сделались совершенно глупыми и остались такими на целую
жизнь.
Это объяснялось
тем, что маркиза сделала визит Ольге Сергеевне и, встретясь здесь с Варварой Ивановной Богатыревой, очень много говорила о себе, о людях, которых она знала, о преследованиях, которые терпела от правительства
в течение всей своей
жизни и, наконец, об обществе,
в котором она трудится на пользу просвещения народа.
В опустевших домах теперь пошла новая
жизнь. Розанов, проводив Бахаревых,
в тот же день вечером зашел к Лизе и просидел долго за полночь. Говорили о многом и по-прежнему приятельски, но не касались
в этих разговорах друг друга.
В Полиньке некоторые губернские власти приняли участие, наскоро свертели передачу ее гостиницы другому лицу, а ее самоё с ребенком выпроводили из города. Корнету же Калистратову было объявлено, что если он хоть мало-мальски будет беспокоить свою жену,
то немедленно будет начато дело о его жестоком обращении с нею и о неоднократном его покушении на
жизнь ребенка.
— Слушайте, Бахарева, что я написала, — сказала она, вставши, и прочла вслух следующее: «Мы живем самостоятельною
жизнью и, к великому скандалу всех маменек и папенек, набираем себе знакомых порядочных людей. Мы знаем, что их немного, но мы надеемся сформировать настоящее общество. Мы войдем
в сношения с Красиным, который живет
в Петербурге и о котором вы знаете: он даст нам письма. Метя на вас только как на порядочного человека, мы предлагаем быть у нас
в Богородицком, с
того угла
в доме Шуркина». Хорошо?
Лиза, давно отбившаяся от семьи и от прежнего общества, сделала из себя многое для практики
того социального учения,
в котором она искала исхода из лабиринта сложных жизненных условий, так или иначе спутавших ее вольную натуру с первого шага
в свет и сделавших для нее эту
жизнь невыносимою.
По диванам и козеткам довольно обширной квартиры Райнера расселились: 1) студент Лукьян Прорвич, молодой человек, недовольный университетскими порядками и желавший утверждения
в обществе коммунистических начал, безбрачия и вообще естественной
жизни; 2) Неофит Кусицын, студент, окончивший курс, — маленький, вострорыленький, гнусливый человек, лишенный средств совладать с своим самолюбием, также поставивший себе обязанностью написать свое имя
в ряду первых поборников естественной
жизни; 3) Феофан Котырло,
то, что поляки характеристично называют wielke nic, [Букв.: великое ничто (польск.).] — человек, не умеющий ничего понимать иначе, как понимает Кусицын, а впрочем, тоже коммунист и естественник; 4) лекарь Сулима, человек без занятий и без определенного направления, но с непреодолимым влечением к бездействию и покою; лицом черен, глаза словно две маслины; 5) Никон Ревякин, уволенный из духовного ведомства иподиакон, умеющий везде пристроиваться на чужой счет и почитаемый неповрежденным типом широкой русской натуры; искателен и не прочь действовать исподтишка против лучшего из своих благодетелей; 6) Емельян Бочаров, толстый белокурый студент, способный на все и ничего не делающий; из всех его способностей более других разрабатывается им способность противоречить себе на каждом шагу и не считаться деньгами, и 7) Авдотья Григорьевна Быстрова, двадцатилетняя девица, не знающая, что ей делать, но полная презрения к обыкновенному труду.
Женни же, привыкшая к тишине и безмятежности своей уездной
жизни, просто тяготилась новыми знакомствами
в той же мере,
в какой она дорожила юношеской дружбой Лизы и расположенностью своих старых знакомых.
Впрочем, они жили довольно дружно и согласно. Женни ни
в чем не изменилась, ни
в нраве, ни
в привычках. Сделавшись матерью, она только еще более полюбила свой домашний угол и расставалась с ним лишь
в крайней необходимости, и
то весьма неохотно. Мужу она ни
в чем не противоречила, но если бы всмотреться
в жизнь Евгении Петровны внимательно,
то можно бы заметить, что Николай Степанович
в глазах своей жены не вырастает, а малится.
Отличительною чертою характера Фи-ю-фи было
то, что он никогда ничему не удивлялся или по крайней мере весьма тщательно скрывал свое удивление и любил для всех чудес европейской цивилизации отыскивать подобия
в китайской
жизни.
Вместо
того чтобы привлекать людей удобствами
жизни нашего союза, мы замкнулись
в своем узком кружочке и обратились
в шутов, над которыми начинают смеяться.
Он начал говорить о
том, что они своим кружком могли бы устроить что-нибудь такое веселое, что делало бы
жизнь их интереснее и привлекало бы к ним их знакомых, лениво посещающих их
в дальнем захолустье.
Видев один раз пущу, целую
жизнь нельзя забыть
того тихого, но необыкновенно глубокого впечатления, которое она производит на теряющегося
в ней человека.
Катерине Ивановне задумалось повести
жизнь так, чтобы Алексей Павлович
в двенадцать часов уходил
в должность, а она бы выходила подышать воздухом на Английскую набережную, встречалась здесь с одним или двумя очень милыми несмышленышами
в мундирах конногвардейских корнетов с едва пробивающимся на верхней губе пушком, чтобы они поговорили про город, про скоромные скандалы, прозябли, потом зашли к ней, Катерине Ивановне, уселись
в самом уютном уголке с чашкою горячего шоколада и, согреваясь, впадали
в то приятное состояние, для которого еще и итальянцы не выдумали до сих пор хорошего названия.
Неточные совпадения
Хлестаков. Право, не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу жить без Петербурга. За что ж,
в самом деле, я должен погубить
жизнь с мужиками? Теперь не
те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Хлестаков. Нет, я влюблен
в вас.
Жизнь моя на волоске. Если вы не увенчаете постоянную любовь мою,
то я недостоин земного существования. С пламенем
в груди прошу руки вашей.
Анна Андреевна. Тебе все такое грубое нравится. Ты должен помнить, что
жизнь нужно совсем переменить, что твои знакомые будут не
то что какой-нибудь судья-собачник, с которым ты ездишь травить зайцев, или Земляника; напротив, знакомые твои будут с самым тонким обращением: графы и все светские… Только я, право, боюсь за тебя: ты иногда вымолвишь такое словцо, какого
в хорошем обществе никогда не услышишь.
Анна Андреевна. Перестань, ты ничего не знаешь и не
в свое дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь…»
В таких лестных рассыпался словах… И когда я хотела сказать: «Мы никак не смеем надеяться на такую честь», — он вдруг упал на колени и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна, не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать моим чувствам, не
то я смертью окончу
жизнь свою».
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком:
в голове до сих пор стучит. Здесь, как я вижу, можно с приятностию проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а не
то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы… Нет, я не знаю, а мне, право, нравится такая
жизнь.