И его фигура и его лицо — круглое с мясистыми, гладко выбритыми щеками, с небольшими короткими усами и круглыми, слегка выкаченными большими глазами — дышали энергией
кипучей натуры; некрасивое лицо невольно обращало на себя внимание своей оригинальностью.
— Но вы понимаете, — продолжал граф, — что, после утомления однообразием характеров наших светских «кавалер-дам», этакое живое существо — оно, черт возьми, шевелит, оно волнует и встряхивает своею
кипучей натурой.
Но Ермак и его люди скоро перестали быть довольными. Не для их
кипучей натуры было мирное житье. Сам атаман обещал им боевую деятельность, насулил золотые горы, соболей, искупление грехов борьбой с неверною нечистью.
— О! и я за это ручаюсь сама. Но искушения ежедневных сближений с красивым, пылким, умным молодым человеком… К тому ж кузен, хоть и седьмая вода на киселе… родственные отношения, под прикрытием которых говорится многое, чего не дозволено постороннему, высказываются тайны сердечные красноречиво, с жаром… ныне, завтра, месяцы… И металл поддается. Сердце — не камень. Лизавета Михайловна в поре разгара страстей,
кипучая натура… И вы не удивитесь, если они оба потеряли головы.
— А вот увидите, если он к нам явится… Он тут всех перетормошит…
Кипучая натура. Недаром все его боятся, особенно с первого раза, пока не узнают хорошо. В лоск, батенька, разносит! — прибавил Степан Ильич.
Неточные совпадения
Разговор на несколько времени приостановился. Павел стал глядеть на Москву и на виднеющиеся в ней, почти на каждом шагу, церкви и колокольни. По его
кипучей и рвущейся еще к жизни
натуре все это как-то не имело теперь для него никакого значения; а между тем для Неведомова скоро будет все в этом заключаться, и Павлу стало жаль приятеля.
Он, вор, любил море. Его
кипучая нервная
натура, жадная на впечатления, никогда не пресыщалась созерцанием этой темной широты, бескрайной, свободной и мощной. И ему было обидно слышать такой ответ на вопрос о красоте того, что он любил. Сидя на корме, он резал рулем воду и смотрел вперед спокойно, полный желания ехать долго и далеко по этой бархатной глади.
Прочитав эти письма по возвращении с Висленевым из спиритической беседы, Глафира Васильевна уже не спала, и шум рано просыпающегося квартала не обеспокоил ее, а напротив, был ей даже приятен: живая
натура этой женщины требовала не сна, а деятельности, и притом, может быть, такой
кипучей, какой Глафира Бодростина до сих пор не оказывала ни разу.
По моему мнению, он был человек богопочтительный, но его
кипучая, художественная и сообщительная
натура, при уме живом, но крайне легком и несерьезном, постоянно увлекала его то туда, то сюда, так что он мог бы и совершенно извертеться, если бы не было одного магнита, который направлял его блуждания к определенной точке.