Неточные совпадения
—
Нет, у нее есть своя полкелья, а только когда в церковь или когда у тетеньки гости бывают, так
уж сестра Феоктиста при них.
—
Нет, другого прочего до сих пор точно, что
уж не замечала, так не замечала, и греха брать на себя не хочу.
—
Нет,
уж они теперь не попадутся.
Нет, господа,
уж как там ни храбрись, а пора сознаваться, что отстаю, отстаю от ваших-то понятий.
Нет, мы ведь другой школы, нам теперь
уж на вас смотреть только да внучат качать.
— Вы!
Нет,
уж вы не беспокойтесь: я вашу лошадь давно отослал домой и написал, что вы у нас, — сказал, останавливая Лизу, Гловацкий.
—
Нет, я не пойду, Лиза, именно с тобою и не пойду, потому что здоровья мы ему с собою не принесем, а тебе
уж так достанется, что и места не найдешь.
— Да, как же!
Нет, это тебя выучили быть такой хорошей. Люди не родятся такими, какими они после выходят. Разве я была когда-нибудь такая злая, гадкая, как сегодня? — У Лизы опять навернулись слезы. Она была
уж очень расстроена: кажется, все нервы ее дрожали, и она ежеминутно снова готова была расплакаться.
— Да, теперь по всему заметно, что в институтах иные порядки настали. Прежних порядков
уж нет, — как-то двусмысленно заметила Ольга Сергеевна.
— Ну, и так до сих пор: кроме «да» да «
нет», никто от нее ни одного слова не слышал. Я
уж было и покричал намедни, — ничего, и глазом не моргнула. Ну, а потом мне жалко ее стало, приласкал, и она ласково меня поцеловала. — Теперь вот перед отъездом моим пришла в кабинет сама (чтобы не забыть еще, право), просила ей хоть какой-нибудь журнал выписать.
— Право,
уж ничего более
нет, — отвечал учитель.
— Ну,
нет, Лизавета Егоровна, это
уж, извините меня, причуды. Комната станет отходить, сделается такой угар, что и головы не вынесете.
— Да какая ж драма? Что ж, вы на сцене изобразите, как он жену бил, как та выла, глядючи на красный платок солдатки, а потом головы им разнесла? Как же это ставить на сцену! Да и борьбы-то нравственной здесь не представите, потому что все грубо, коротко. Все не борется, а… решается. В таком быту народа у него
нет своей драмы, да и быть не может: у него есть уголовные дела, но
уж никак не драмы.
— Да
нет,
уж не удерживайте, пожалуйста; я этого не выношу в некоторые минуты.
— Нет-с,
нет, я, как доктор, забыл
уж, как и танцуют.
— Преподаванием? О
нет! Там
уже некогда. То неделю нужно править, а там архиерейское служение.
Нет, там
уж не до того.
— О нет-с!
Уж этого вы не говорите. Наш народ не таков, да ему не из-за чего нас выдавать. Наше начало тем и верно, тем несомненно верно, что мы стремимся к революции на совершенно ином принципе.
— Но
уж нет, извините меня, Фалилей Трифонович! — начала она с декламацией. — Вас пусть посылают куда угодно, а
уж себя с сыном я спасу.
Нет, извините. Сами можете отправляться куда вам угодно, а я
нет. Извините…
— Я вам
уже имел честь доложить, что у нас
нет в виду ни одного обстоятельства, обвиняющего вашего сына в поступке, за который мы могли бы взять его под арест. Может быть, вы желаете обвинить его в чем-нибудь, тогда, разумеется, другое дело: мы к вашим услугам. А без всякой вины у нас людей не лишают свободы.
—
Нет, это
уж ни на что не годится. Они облиты едким веществом, их теперь нельзя набивать. Какая досада! — окончила девушка, отряхивая марселиновую юбку. — Это все прогорит теперь, — продолжала она, указывая на брызги.
— Да, мы с вами
уж такая дрянь, что и
нет хуже. Говорить даже гадко: и в короб не лезем, и из короба не идем; дрянь, дрянь, ужасная дрянь.
—
Нет, в Петербурге
уже это устроивается.
—
Нет, это
уж выше сил. Я не знаю, как вы все это слушаете, Лизавета Егоровна.
— Сполна целостию.
Нет, говорю: она моя жена теперь, шабаш. У меня женщину трогать ни-ни. Я вот этой Кулобихе говорю: дай пять тысяч на развод, сейчас разведусь и благородною тебя сделаю. Я
уж не отопрусь. Я слово дал и не отопрусь.
—
Нет, я знаю;
уж бывали примеры. Вот видите, Дмитрий Петрович, я женщина, и кругом связанная, да не боюсь, а вы трусите.
— А если не станете поднимать платков, так не будете бросать, что ли? — весело отвечала Ступина. — Хороши вы все, господа, пока не наигрались женщиной! А там и с глаз долой, по первому капризу. —
Нет,
уж кланяйтесь же по крайней мере; хоть платки поднимайте, — добавила она, рассмеявшись, — больше с вас взять нечего.
—
Нет, какая-то пустота, тоска… Право, мне, кажется,
уж стало жаль своей квартирки.
— Да как же, матушка барышня. Я
уж не знаю, что мне с этими архаровцами и делать. Слов моих они не слушают, драться с ними у меня силушки
нет, а они всё тащат, всё тащат: кто что зацепит, то и тащит. Придут будто навестить, чаи им ставь да в лавке колбасы на книжечку бери, а оглянешься — кто-нибудь какую вещь зацепил и тащит. Стану останавливать, мы, говорят, его спрашивали. А его что спрашивать! Он все равно что подаруй бесштанный. Как дитя малое, все у него бери.
Лиза зажгла свечу, надела на нее лежавший на камине темненький бумажный абажурчик и, усевшись в уголке, развернула какую-то книгу. Она плохо читала. Ее занимала судьба Райнера и вопрос, что он делает и что сделает? А тут эти странные люди! «Что же это такое за подбор странный, — думала Лиза. — Там везде было черт знает что такое, а это
уж совсем из рук вон. Неужто этому нахальству
нет никакой меры, и неужто все это делается во имя принципа?»
— Халат последний
уже волокут, — воскликнула она, показывая Лизе свои трофеи. — Ах вы, глотики проклятые,
нет на вас пропасти!
— А за то, что нынче девки не в моде. Право, посмотришь, свет-то навыворот пошел. Бывало, в домах ли где, в собраниях ли каких, видишь, все-то кавалеры с девушками, с барышнями, а барышни с кавалерами, и таково-то славно, таково-то весело и пристойно. Парка парку себе отыскивает. А нынче
уж нет! Все пошло как-то таранты на вон. Все мужчины, как идолы какие оглашенные, все только около замужних женщин так и вертятся, так и кривляются, как пауки; а те тоже чи-чи-чи! да га-га-га! Сами на шею и вешаются.
Теперь в густой пуще давно
уже нет и следа той белой башни, от которой она, по догадкам польских историков, получила свое название, но с мыслью об этом лесе у каждого литвина и поляка, у каждого человека, кто когда-нибудь бродил по его дебрям или плелся по узеньким дорожкам, насыпанным в его топких внутренних болотах, связаны самые грандиозные воспоминания.
— Не слышу… У меня
уж нет ни вкуса, ни обоняния… Я рад, что я…
— Нет-с, не спит; с полчаса
уж как вставши, да ведь… не примет он вас.
—
Нет,
уж бог с ними. Барыням самим это прискучило.
— Ах,
нет,
нет,
нет!
Нет, вы
уж, пожалуйста, не говорите мне этого, — отпрашивалась Мерева.