Неточные совпадения
Сбоку матери Агнии стоит в почтительной позе Марина Абрамовна; сзади их,
одною ступенькою выше, безответное существо, мать Манефа, друг и сожительница игуменьи, и мать-казначея, обе уж пожилые женщины. На верху же крыльца, прислонясь к лавочке, стояли две десятилетние девочки в черных шерстяных рясках и в остроконечных бархатных шапочках. Обе девочки держали в
руках чулки с вязальными спицами.
— Давно мы не видались, детки, — несколько нараспев произнесла игуменья, положив на колени каждой девушке
одну из своих белых, аристократических
рук.
— Спаси вас Господи и помилуй, — проговорила она, подходя к девушкам и смиренно придерживая
одною рукою полу ряски, а другою собирая длинные шелковые четки с крестом и изящными волокнистыми кистями.
В городе даже славились ее мазурки, и у нее постоянно было столько работы, что она
одними своими
руками могла пропитать пьяного мужа и маленького Юстина.
Женни вынула еще
одну птичку, и еще
одну, и еще
одну. На ее лице выражалось совершенное, детское счастье, когда она следила за отлетавшими с ее
руки перепелами.
Смотритель взял Лизу за
руки, ввел ее в залу и познакомил с своими гостями, причем гости ограничивались
одним молчаливым, вежливым поклоном.
Оба окна в комнате у Ольги Сергеевны были занавешены зелеными шерстяными занавесками, и только в
одном уголок занавески был приподнят и приколот булавкой. В комнате был полусвет. Ольга Сергеевна с несколько расстроенным лицом лежала в кровати. Возле ее подушек стоял кругленький столик с баночками, пузыречками и чашкою недопитого чаю. В ногах, держась обеими
руками за кровать, стояла Лиза. Глаза у нее были заплаканы и ноздерки раздувались.
— Все это так и есть, как я предполагал, — рассказывал он, вспрыгнув на фундамент перед окном, у которого работала Лиза, — эта сумасшедшая орала, бесновалась, хотела бежать в
одной рубашке по городу к отцу, а он ее удержал. Она выбежала на двор кричать, а он ей зажал
рукой рот да впихнул назад в комнаты, чтобы люди у ворот не останавливались; только всего и было.
Гловацкая, подав Лизе сухари, исправлявшие должность бисквитов, принесла шоколату себе и Помаде. В комнате началась беседа сперва о том, о сем и ни о чем, а потом о докторе. Но лишь только Женни успела сказать Лизе: «да, это очень гадкая история!» — в комнату вбежал Петр Лукич, по-прежнему держа в
одной руке шпагу, а в другой шляпу.
Кроме лиц, вошедших в дом Гловацкого вслед за Сафьяносом, теперь в зале был Розанов. Он был в довольно поношенном, но ловко сшитом форменном фраке, тщательно выбритый и причесанный, но очень странный. Смирно и потерянно, как семинарист в помещичьем доме, стоял он, скрестив на груди
руки, у
одного окна залы, и по лицу его то там, то сям беспрестанно проступали пятна.
Вязмитинов встал, взял его под
руку и тихо вышел с ним в библиотеку Петра Лукича, где Розанов скоро и заснул на
одном из диванов.
Если, бывало, кому-нибудь из соседок доводилось, проходя мимо дома Давыдовской, увидать, как она стоит с длинным чубуком в
одной руке, а другою
рукою обирает сухие листья с волкомерии, то соседка только замечала: «а ведь Давыдовчихин муж-то, должно что, еще жив», и всякая совершенно довольствовалась этим предположением.
Пастор
одною рукою оперся о плечо гренадера, а другою взял за
руку сына.
Райнер все стоял, прислонясь к столу и скрестя на груди свои сильные
руки; студент и Барилочка сидели молча, и только
один Арапов спорил с Ярошиньским.
Искренно ответили только Арапов и Бычков, назвавшие себя прямо красными. Остальные, даже не исключая Райнера, играли словами и выходили какими-то пестрыми. Неприкосновенную белизну сохранили
одни феи, да еще Брюхачев с Белоярцевым не солгали. Первый ничего не ответил и целовал женину
руку, а Белоярцев сказал, что он в жизни понимает только
одно прекрасное и никогда не будет принадлежать ни к какой партии.
В двери ему было видно, как по зале, сплетясь
руками, взад и вперед ходили длинною вереницею розовые, белые, палевые и голубые барышни, то прекоренастые и приземистые, то высокие и роскошные, а около них ходили два кавалера,
один в панталонах навыпуск, другой по-законному, в сапоги.
— Или опять пятипроцентные, — замечал третий. — С чего они упали? Как об этом ученые понимают? А мы просто это дело понимаем. Меняло скупает пятипроцентные: куда он девает? Ему деньги нужны, а он билеты скупает. Дело-то видно, куда они идут: всё в
одни руки и идут и оттуда опять к цене выйдут, а казна в стороне.
— К воскресным школам! Нет, нам надо дело делать, а они частенько там… Нет, мы сами по себе. Вы только идите со мною к Беку, чтоб не заподозрил, что это я
один варганю. А со временем я вам дам за то кафедру судебной медицины в моей академии. Только нет, — продолжал он, махнув весело
рукою, — вы неисправимы. Бегучий господин. Долго не посидите на
одном месте. Провинция да идеализм загубили вас.
Соловейчик толкнул дверь и увидал, что слепой сидит на рыжем и душит его за горло, а тот
одною рукою слабо защищается, а другой держит набойчатую подушку.
Через несколько секунд раздался выстрел, после которого в погребе послышался отчаянный визг боли и испуга. Цепь громыхнула, дернулась, и в это же время послышался крик Арапова, опять визг; еще пять —
один за другим в мгновение ока последовавших выстрелов, и Арапов, бледный и растрепанный, с левою ладонью у сердца и с теплым пистолетом в правой
руке выбежал из чулана.
Случилось это таким образом: Лиза возвратила Розанову
одну книгу, которую брала у него за несколько времени. Розанов, придя домой, стал перелистывать книгу и нечаянно нашел в ней листок почтовой бумаги, на котором
рукою Бертольди с особенным тщанием были написаны стишки. Розанов прочел сверху «Рай» и, не видя здесь ничего секретного, стал читать далее...
Нужно быть хорошим художником, чтобы передать благородное и полное, едва ли не преимущественно нашей русской женщине свойственное выражение лица Лизы, когда она, сидя у окна, принимала из
рук Помады
одну за друг гой ничтожные вещицы, которые он вез как некое бесценное сокровище, хранил их паче зеницы ока и теперь ликовал нетерпеливо, принося их в дар своему кумиру.
— Надо иметь капитал, Лизавета Егоровна, чтоб было к чему приложить труд, а
одними руками ничего не сделаешь.
— Не вам
одним так, — отвечала своим разбитым голоском Калистратова, дружески пожав его
руку, и Розанов потянулся по пустым улицам Сокольников на свою квартиру.
Спящая пошевелилась и приподнялась на
одну руку.
Барин, точно, чуть не успокоился. Когда Ольга Сергеевна пришла со свечою, чтобы побудить его к чаю, он лежал с открытыми глазами, давал знак
одною рукою и лепетал какой-то совершенно непонятный вздор заплетающимся языком.
Заспавшаяся Лиза ничего не могла сообразить в
одно мгновение. Она закрыла
рукою глаза и, открыв их снова, случайно прежде всего прочла на лежащей у самовара карточке: «В С.-Петербурге, по Караванной улице, № 7, гостиница для приезжающих с нумерами „Италия“.»
Толстенькие, крепкие лошадки с тщательно переваленными гривками и ловко подвязанными куколкою хвостами, хорошая упряжь и хороший кожаный армяк кучера давали чувствовать, что это собственные, хозяйские лошадки, а спокойное внимание, с которым седок глядел через пристяжную вперед и предостерегал кучера при объездах затопленных камней и водомоин, в
одно и то же время позволяли догадываться, что этот седок есть сам владелец шведок и экипажа и что ему, как пять пальцев собственной
руки, знакомы подводные камни и бездонные пучины этого угла Петербургской стороны.
Белоярцев приобретал все более силы и значения. Получив в свои
руки деньги, он вдруг развернулся и стал распоряжаться энергически и самостоятельно. Он объездил город, осмотрел множество домов и, наконец, в
один прекрасный день объявил, что им нанято прекрасное и во всех отношениях удобное помещение. Это и был тот самый изолированный дом на Петербургской стороне, в котором мы встретили Лизу.
Несколько позже, когда я уже успел освободиться из-под влияния того предубеждения, которое развилось у меня относительно вас, — несколько позже, положив
руку на сердце, я мог уже беспристрастнее взглянуть на дело и, следовательно, быть строже и к самому себе; я пришел к тому заключению, что выказывать свои личные желания относительно другого никто из нас не вправе, тем более если эти желания клонятся к удалению
одного из членов.
Самой madame Мечниковой ничего на этот счет не приходило в голову, но Бертольди
один раз, сидя дома за вечерним чаем, нашла в книжке, взятой ею у Агаты, клочок почтовой бумажки, на которой было сначала написано женскою
рукою: «Я хотя и не намерена делать вас своим оброчником и ни в чем вас не упрекаю, потому что во всем виновата сама, но меня очень обижают ваши ко мне отношения.
Бедная женщина стояла, держа палец
одной руки у рта, а другою удерживая крепко стучавшее сердце.
— Я так хочу… для вас самих… для Лизы. Тсс! — опять произнесла она, держа
одною рукою свечу, а другою холодную
руку Райнера.
Фигура приподняла было ко лбу
руку с сложенными перстами, но, не находя по углам ни
одного образа, опустила ее снова и, слегка поклонившись, проговорила...
Молодой человек, которого назвали Кулею, приложил
руку к околышу конфедератки и, осадив на
один шаг своего коня, поехал, уступая старшему на пол-лошади переда.
Куля подозвал двух повстанцев, стоявших с лошадьми, и, отдав
одному из них черное чугунное кольцо с своей
руки, послал его на дорогу к командиру отряда, а сам сел на завалинку у хатки и, сняв фуражку, задумчиво глядел на низко ползущие, темные облака.
Райнер, удерживая
одною рукою хлещущую фонтаном кровь, хотел позвать кого-нибудь из ночевавшей в сенях прислуги, но прежде, чем он успел произнесть чье-нибудь имя, хата потряслась от страшного удара, и в углу ее над самою головою Райнера образовалась щель, в которую так и зашипела змеею буря.
Чужому человеку нечего делать в такие минуты. Лиза чувствовала это. Она встала, побродила по зале, через которую суетливо перебегала то хозяйка, то слуги, и, наконец, безотчетно присела к фортепиано и
одною рукою подбирала музыку к Ярославнину плачу.
Через несколько минут рама в
одном из указанных вошедшею в дом женщиною окон задрожала. Долго она не уступала усилиям слабой
руки, но, наконец, открылась и хлопнула половинками по ломаным откосам.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая
рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни
один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Один из них, например, вот этот, что имеет толстое лицо… не вспомню его фамилии, никак не может обойтись без того, чтобы, взошедши на кафедру, не сделать гримасу, вот этак (делает гримасу),и потом начнет
рукою из-под галстука утюжить свою бороду.
Городничий (бьет себя по лбу).Как я — нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из ума!.. Тридцать лет живу на службе; ни
один купец, ни подрядчик не мог провести; мошенников над мошенниками обманывал, пройдох и плутов таких, что весь свет готовы обворовать, поддевал на уду. Трех губернаторов обманул!.. Что губернаторов! (махнул
рукой)нечего и говорить про губернаторов…
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет! В
одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И
руки дрожат, и все помутилось.
Дрожу, гляжу на лекаря: // Рукавчики засучены, // Грудь фартуком завешана, // В
одной руке — широкий нож, // В другой ручник — и кровь на нем, // А на носу очки!