Неточные совпадения
Прошло два года. На дворе
стояла сырая, ненастная осень;
серые петербургские дни сменялись темными холодными ночами: столица была неопрятна, и вид ее не способен был пленять ничьего воображения. Но как ни безотрадны были в это время картины людных мест города, они не могли дать и самого слабого понятия о впечатлениях, производимых на свежего человека видами пустырей и бесконечных заборов, огораживающих болотистые улицы одного из печальнейших углов Петербургской стороны.
Сказано уже, что он один-одинешенек
стоял среди пустынного, болотистого переулка и не то уныло, а как-то озлобленно смотрел на окружающую его грязь и
серые заборы.
Розанов,
постояв с минуту, опять вернулся к калитке и крепко толкнул ее ногою. Калитка быстро отскочила и открыла перед Розановым большой мокрый двор и
серый мрачный подъезд с растворенными настежь желтыми дверями.
Здесь около стен
стояли две ясеневые кровати, из которых одна была покрыта
серым байковым, а другая ватным кашемировым одеялом.
Готовая к покосу трава тихо
стояла окаменевшим зеленым морем; ее крошечные беспокойные жильцы спустились к розовым корням, и пестрые ужи с
серыми гадинами, зачуяв вечернюю прохладу, ушли в свои норы.
Там, где короткая улица кончается, поперек ее
стоит серая деревянная церковь, которая загораживает от зрителя неофициальную часть порта; тут расщелина двоится в виде буквы «игрек», посылая от себя канавы направо и налево.
В конце улицы, — видела мать, — закрывая выход на площадь,
стояла серая стена однообразных людей без лиц. Над плечом у каждого из них холодно и тонко блестели острые полоски штыков. И от этой стены, молчаливой, неподвижной, на рабочих веяло холодом, он упирался в грудь матери и проникал ей в сердце.
Неточные совпадения
Кругом — пейзаж, изображающий пустыню, посреди которой
стоит острог; сверху вместо неба нависла
серая солдатская шинель…
Старый, толстый Татарин, кучер Карениной, в глянцовом кожане, с трудом удерживал прозябшего левого
серого, взвивавшегося у подъезда. Лакей
стоял, отворив дверцу. Швейцар
стоял, держа наружную дверь. Анна Аркадьевна отцепляла маленькою быстрою рукой кружева рукава от крючка шубки и, нагнувши голову, слушала с восхищением, что говорил, провожая ее, Вронский.
Высокая, узенькая карета, запряженная парой
серых,
стояла у подъезда.
Посреди улицы
стояла коляска, щегольская и барская, запряженная парой горячих
серых лошадей; седоков не было, и сам кучер, слезши с козел,
стоял подле; лошадей держали под уздцы. Кругом теснилось множество народу, впереди всех полицейские. У одного из них был в руках зажженный фонарик, которым он, нагибаясь, освещал что-то на мостовой, у самых колес. Все говорили, кричали, ахали; кучер казался в недоумении и изредка повторял:
У запертых больших ворот дома
стоял, прислонясь к ним плечом, небольшой человечек, закутанный в
серое солдатское пальто и в медной ахиллесовской каске.