Здесь свечечка оказывалась еще бессильнее при темных обоях комнаты. Только один неуклюжий, запыленный чехол, окутывавший огромную люстру с хрустальными подвесками, невозможно выделялся из густого мрака, и из одной щелки этого чехла на Помаду смотрел крошечный огненный глазок. Точно Кикимора подслушала Помадины думы и затеяла
пошутить с ним: «Вот, мол, где я сижу-то: У меня здесь отлично, в этом пыльном шалашике».
Неточные совпадения
— Monsieur Pomada! [Господин Помада! (франц.)] Если вы не имеете никаких определенных планов насчет себя, то не хотите ли вы пока заняться
с Леночкой? Она еще мала, серьезно учить ее рано еще, но вы можете ее так,
шутя… ну, понимаете… поучивать, читать ей чистописание… Я, право, дурно говорю по-русски, но вы меня понимаете?
— Да что тут за сцены! Велел тихо-спокойно запрячь карету, объявил рабе божией: «поезжай, мол, матушка, честью, а не поедешь, повезут поневоле», вот и вся недолга. И поедет, как увидит, что
с ней не шутки
шутят, и
с мужем из-за вздоров разъезжаться по пяти раз на год не станет. Тебя же еще будет благодарить и носа
с прежними штуками в отцовский дом, срамница этакая, не покажет. — А Лиза как?
А Егор Николаевич рассказывал о выборах,
шутил и вообще был весел, но избегал разговора
с дочерью.
— В самом деле, нуте-ка их, пару неумелых, доктора
с Николаем Степановичем в кадриль. Так и будет кадриль неспособных, —
шутил Петр Лукич.
— Ну, что, bourgre allemand, [Немецкий плут (франц.).] попался? —
шутил с ребенком гренадер.
— «Толкуй больной
с подлекарем», — проговорил, вставая, Канунников. — У меня еще делов и боже мой. Прощайте. Прощай, лукавый рабе, — отнесся он к Лобачевскому. — Молокососов-то не одобряешь, а сам такой же, только потаенный. Потаенный, —
шутил он, тряся руку молодому медику. — Волки, все вы волки, отличные господа перед господом. А ты, новый барин, древности тоже сопротивник?
Генерал еще
пошутил с Розановым и простился
с ним и Нестеровым у конца бульвара.
На другой день Розанов, зайдя к Лизе, застал у нее Бертольди,
с которой они познакомились без всяких церемоний, и знакомство это скоро сблизило их до весьма коротких приятельских отношений, так что Розанов,
шутя, подтрунивал над Бертольди, как она перепугала баб в бане и даже называл ее в шутку злосчастной Бертольдинькой.
— Не стоит рук марать. Я
с вами не
шутить пришла, а идемте к Полиньке Калистратовой: ее сын умирает.
— И волей, и неволей, и своей охотой, батюшка Дмитрий Петрович, — отвечал Белоярцев
шутя, но
с тем же достоинством. — Вы к Лизавете Егоровне идете?
Розанов говорил ему по-прежнему ты; когда тот начинал топорщиться, он
шутя называл его «царем Берендеем», подтрунивал над привычкою его носить постоянно орден в петлице фрака и даже
с некоторым цинизмом отзывался о достоинствах консервативного либерализма.
Так и всегда поступал Белоярцев со всеми, и, надо ему отдать честь, умел он делать подобные дела
с неподражаемым артистическим мастерством. Проснется после обеда, покушает в своей комнате конфеток или орешков, наденет свой архалучек и выйдет в общую залу
пошутить свои шуточки — и уж
пошутит!
«Вырастет, забудет, — подумал он, — а пока… не стоит отнимать у тебя такую игрушку. Много ведь придется в будущем увидеть тебе не алых, а грязных и хищных парусов; издали нарядных и белых, вблизи — рваных и наглых. Проезжий человек
пошутил с моей девочкой. Что ж?! Добрая шутка! Ничего — шутка! Смотри, как сморило тебя, — полдня в лесу, в чаще. А насчет алых парусов думай, как я: будут тебе алые паруса».
Неточные совпадения
Хлестаков. Я не
шутя вам говорю… Я могу от любви свихнуть
с ума.
Осип. Говорит: «Этак всякий приедет, обживется, задолжается, после и выгнать нельзя. Я, говорит,
шутить не буду, я прямо
с жалобою, чтоб на съезжую да в тюрьму».
О! я
шутить не люблю. Я им всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да что в самом деле? Я такой! я не посмотрю ни на кого… я говорю всем: «Я сам себя знаю, сам». Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш… (Поскальзывается и чуть-чуть не шлепается на пол, но
с почтением поддерживается чиновниками.)
Да тут беда подсунулась: // Абрам Гордеич Ситников, // Господский управляющий, // Стал крепко докучать: // «Ты писаная кралечка, // Ты наливная ягодка…» // — Отстань, бесстыдник! ягодка, // Да бору не того! — // Укланяла золовушку, // Сама нейду на барщину, // Так в избу прикатит! // В сарае, в риге спрячуся — // Свекровь оттуда вытащит: // «Эй, не
шути с огнем!» // — Гони его, родимая, // По шее! — «А не хочешь ты // Солдаткой быть?» Я к дедушке: // «Что делать? Научи!»
— А в чем же?
шутишь, друг! // Дрянь, что ли, сбыть желательно? // А мы куда
с ней денемся? // Шалишь! Перед крестьянином // Все генералы равные, // Как шишки на ели: // Чтобы продать плюгавого,