Неточные совпадения
Были из них даже по-своему благочестивые: эти открывали свои радушные хаты для пиров только
до «благодатной»,
то есть
до второго утреннего звона в лавре. А
как только раздавался этот звон, казачка крестилась, громко произносила: «радуйся, благодатная, господь с тобою» и сейчас же всех гостей выгоняла, а огни гасила.
К
тому времени, когда я приехал в Киев, старик Шиянов уже не жил на свете, и даже о былом его значении ничего обстоятельного не говорили; так я, собственно, и
до сих пор не знаю, чем и в
каком роде был знаменит Шиянов; но что он был все-таки знаменит — этому я всегда верил так же православно,
как приял это в Орле от его родственников, увлекших меня обольстительными рассказами о красоте Киева и о поэтических прелестях малороссийской жизни.
Так этим и заключилась блестящая пора служебной карьеры Кесаря Степановича в столице, и он не видел государя
до той поры, когда после выставил перед его величеством «свою шеренгу», а потом вернулся в Киев с пособием и усиленною пенсиею, настоящую цифру которой,
как выше сказано, он постоянно скрывал от непосвященных и говорил коротко, что «берет много», а может взять еще больше.
Было ужасно слушать, что есть такое спасительное изобретение и оно в значительной доле случаев должно оставаться неприложимым. Но Кесарь Степанович, владея острым умом и решительностью, нашел, однако, средство,
как преодолеть это затруднение, и усвоил для медицинской науки «перевертошный способ», которым
до тех пор зубоврачебная практика не пользовалась. Этот этюд был известен между нами под названием «Берлинского анекдота о бибиковской теще».
Печерские перекупки готовы были клясться, что этот конь жил в таинственной глубокой пещере в Броварском бору, который тогда был
до того густ, что в нем еще водились дикие кабаны. А стерег коня там старый москаль, «хромой на одно око». В этом не могло быть ни малейшего сомнения, потому что москаль приходил иногда на базар и продавал в горшке табак «прочухрай», от которого
как понюхаешь, так и зачихаешь. Ввести же коня в Киев нельзя было «по причине Бибика».
Дошел
до этого производства Иван Дионисович, вероятно, из
тех побуждений, чтобы у него не пропадали такие продукты,
как лубья и коломазь, для которых нельзя было найти особенно хорошего сбыта в их простом виде.
По уму и многим свойствам своего характера Гиезий был наисовершеннейшим выразителем
того русского типа, который метко и сильно рисует в своей превосходнейшей книге профессор Ключевский,
то есть «заматорелость в преданиях, и никакой идеи». Сделать что-нибудь иначе,
как это заведено и
как делается, Гиезию никогда не приходило в голову: это помогало ему и в его отроческом служении, в которое он, по его собственным словам, «вдан был родительницею
до рождения по оброку».
— Очень просто, — говорит Гиезий, — наши им в окно кукиши казать стали, а
те оттуда плюнули, и наши не уступили, — им
то самое, наоборот. Хотели войну сделать, да полковник увидел и закричал: «Цыть! всех изрублю». Перестали плеваться и опять запели, и всю службу
до конца доправили и разошлись. А теперь дедушка один остался, и страсть
как вне себя ходит. Он ведь завтра выход сделает.
А тогда, разумеется, настанет для Малахии и иже с ним торжество, а митрополитам, и епископам, и всему чину церковному со всеми нечестивыми никонианами — посрамление
до черноты лиц их. А
тех, кои не покорятся, «господь рукою верных своих будет бить по устам», и все они окровянятся,
как Гиезий. «Старая вера побьет новую». Вот чего желал и о чем, может быть, всю жизнь свою молился опасный немоляк за власти.
«Богомул» (в собирательном смысле) идет по Киеву определенным путем,
как сельдь у берегов Шотландии, так что прежде «напоклоняется усiм святым печерским, потiм
того до Варвары, а потiм Макарию софийскому, а потiм вже геть просто мимо Ивана
до Андрея и Десятинного и на Подол».
Кандидат доводит свою откровенность
до того, что «недостоинства» его в самом деле
как будто заставляют опасаться за его годность к епископскому служению, и за него становится и страшно и больно…
В религиозном отношении он был также типичным крестьянином: никогда не думал о метафизических вопросах, о начале всех начал, о загробной жизни. Бог был для него, как и для Араго, гипотезой, в которой он до сих пор не встречал надобности. Ему никакого дела не было
до того, каким образом начался мир, по Моисею или Дарвину, и дарвинизм, который так казался важен его сотоварищам, для него был такой же игрушкой мысли, как и творение в 6 дней.
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были
какие взятки,
то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же
до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек,
то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Я раз слушал его: ну, покамест говорил об ассириянах и вавилонянах — еще ничего, а
как добрался
до Александра Македонского,
то я не могу вам сказать, что с ним сделалось.
Я, кажется, всхрапнул порядком. Откуда они набрали таких тюфяков и перин? даже вспотел. Кажется, они вчера мне подсунули чего-то за завтраком: в голове
до сих пор стучит. Здесь,
как я вижу, можно с приятностию проводить время. Я люблю радушие, и мне, признаюсь, больше нравится, если мне угождают от чистого сердца, а не
то чтобы из интереса. А дочка городничего очень недурна, да и матушка такая, что еще можно бы… Нет, я не знаю, а мне, право, нравится такая жизнь.
И тут настала каторга // Корёжскому крестьянину — //
До нитки разорил! // А драл…
как сам Шалашников! // Да
тот был прост; накинется // Со всей воинской силою, // Подумаешь: убьет! // А деньги сунь, отвалится, // Ни дать ни взять раздувшийся // В собачьем ухе клещ. // У немца — хватка мертвая: // Пока не пустит по миру, // Не отойдя сосет!
Влас наземь опускается. // «Что так?» — спросили странники. // — Да отдохну пока! // Теперь не скоро князюшка // Сойдет с коня любимого! // С
тех пор,
как слух прошел, // Что воля нам готовится, // У князя речь одна: // Что мужику у барина //
До светопреставления // Зажату быть в горсти!..