Неточные совпадения
В сравнении с протоиереем Туберозовым и
отцом Бенефактовым Ахилла Десницын может назваться человеком молодым, но и ему уже далеко за сорок, и по смоляным черным кудрям его пробежала сильная проседь. Роста Ахилла огромного, силы страшной, в манерах угловат и резок, но при всем этом весьма приятен; тип лица имеет южный и говорит, что происходит из малороссийских казаков, от коих он и в самом
деле как будто унаследовал беспечность и храбрость и многие другие казачьи добродетели.
День, другой и третий прошел, а
отец Туберозов и не заговаривает об этом
деле, словно свез он посохи в губернию да там их оба по реке спустил, чтоб и речи о них не было.
— Что я буду его спрашивать? — отвечал
отец Захария. — Нешто я ему не верю, что ли, что стану отчет требовать, куда
дел?
На пятый или на шестой
день по возвращении своем домой
отец Савелий, отслужив позднюю обедню, позвал к себе на чай и городничего, и смотрителя училищ, и лекаря, и
отца Захарию с дьяконом Ахиллой и начал опять рассказывать, что он слышал и что видел в губернском городе.
— Но вот-с дние бегут и текут, а гнев
отца протопопа не проходит и до сего
дня.
— Извольте хорошенько слушать, в чем
дело и какое его было течение: Варнавка действительно сварил человека с разрешения начальства, то есть лекаря и исправника, так как то был утопленник; но этот сваренец теперь его жестоко мучит и его мать, госпожу просвирню, и я все это разузнал и сказал у исправника
отцу протопопу, и
отец протопоп исправнику за это… того-с, по-французски, пробире-муа, задали, и исправник сказал: что я, говорит, возьму солдат и положу этому конец; но я сказал, что пока еще ты возьмешь солдат, а я сам солдат, и с завтрашнего
дня, ваше преподобие, честная протопопица Наталья Николаевна, вы будете видеть, как дьякон Ахилла начнет казнить учителя Варнавку, который богохульствует, смущает людей живых и мучит мертвых.
— Ну так что ж что в субботу?.. Да отопритесь вы в самом
деле,
отец Савелии! Что это вы еще за моду такую взяли, чтоб от меня запираться?
А они требуют, чтоб я вместо живой речи, направляемой от души к душе, делал риторические упражнения и сими
отцу Троадию доставлял удовольствие чувствовать, что в церкви минули
дни Могилы, Ростовского Димитрия и других светил светлых, а настали иные, когда не умнейший слабейшего в разуме наставляет, а обратно, дабы сим уму и чувству человеческому поругаться.
20-го июля. Отлично поправился, проехавшись по благочинию. Так свежо и хорошо в природе, на людях и мир и довольство замечается. В Благодухове крестьяне на свой счет поправили и расписали храм, но опять и здесь, при таком спокойном
деле, явилось нечто в игривом духе. Изобразили в притворе на стене почтенных лет старца, опочивающего на ложе, а внизу уместили подпись: „В седьмым
день Господь почил от всех
дел своих“. Дал
отцу Якову за сие замечание и картину велел замалевать.
Между тем безгромный, тихий дождь пролил, воздух стал чист и свеж, небо очистилось, и на востоке седой сумрак начинает серебриться, приготовляя место заре
дня иже во святых
отца нашего Мефодия Песношского,
дня, которому, как мы можем вспомнить, дьякон Ахилла придавал такое особенное и, можно сказать, великое значение, что даже велел кроткой протопопице записать у себя этот
день на всегдашнюю память.
— Нет, не ужасно, а ты в самом
деле бойся, потому что мне уж это ваше нынешнее вольномыслие надоело и я еще вчера
отцу Савелью сказал, что он не умеет, а что если я возьмусь, так и всю эту вольнодумную гадость, которая у нас завелась, сразу выдушу.
— Да как же-с, я ведь и говорю, что это всякому надо знать, чтобы судить.
Дело началось с того, что Дарья Николаевна тогда решилась от
отца уйти.
— Я его, признаюсь вам, я его наговорной водой всякий
день пою. Он, конечно, этого не знает и не замечает, но я пою, только не помогает, — да и грех. А
отец Савелий говорит одно: что стоило бы мне его куда-то в Ташкент сослать. «Отчего же, говорю, еще не попробовать лаской?» — «А потому, говорит, что из него лаской ничего не будет, у него, — он находит, — будто совсем природы чувств нет». А мне если и так, мне, детки мои, его все-таки жалко… — И просвирня снова исчезла.
— Никто же другой.
Дело,
отец Захария, необыкновенное по началу своему и по окончанию необыкновенное. Я старался как заслужить, а он все смял, повернул бог знает куда лицом и вывел что-то такое, чего я, хоть убей, теперь не пойму и рассказать не умею.
— Это, сударь мой,
отец дьякон, не мое
дело знать, — оправдывался, отыскивая свой пуховой картуз, Николай Афанасьевич.
— Тем,
отец Захария, плох, что
дела своего не знает, — отвечал Бенефактову с отменною развязностию Ахилла. — О бежавшем рабе нешто Иоанну Воинственнику петь подобает?
Шумные известия о напастях на дьякона Ахиллу и о приплетении самого протопопа к этому ничтожному
делу захватили
отца Савелия в далеком приходе, от которого до города было по меньшей мере двое суток езды.
Ему в этом не отказали, и
дело сделалось. Пред вечером чиновник секретно передал дьякону ничего не значащее письмо, а через час после сумерек к дому
отца Захарии тихо подъехал верхом огромный черный всадник и, слегка постучав рукой в окошко, назвал «кроткого попа» по имени.
— Ну-с, вот и приезжает он,
отец Ахилла, таким манером ко мне в Плодомасово верхом, и становится на коне супротив наших с сестрицей окошек, и зычно кричит: «Николаша! а Николаша!» Я думаю: господи, что такое? Высунулся в форточку, да и говорю: «Уж не с
отцом ли Савелием еще что худшее,
отец дьякон, приключилось?» — «Нет, говорят, не то, а я нужное
дело к тебе, Николаша, имею. Я к тебе за советом приехал».
А ты особливо того слова, пожалуйста, себе и не думайте и не говорите, что „
дни мои изочтены“, потому что это нам с
отцом Захарией будет со временем очень прискорбно и я тебя, честное слово, разве малым чем тогда переживу».
Через несколько
дней Ахилла, рыдая в углу спальни больного, смотрел, как
отец Захария, склонясь к изголовью Туберозова, принимал на ухо его последнее предсмертное покаяние. Но что это значит?.. Какой это такой грех был на совести старца Савелия, что
отец Бенефактов вдруг весь так взволновался? Он как будто бы даже забыл, что совершает таинство, не допускающее никаких свидетелей, и громко требовал, чтоб
отец Савелий кому-то и что-то простил! Пред чем это так непреклонен у гроба Савелий?
«А что же мне нужно? и что это такое я отыскиваю?.. Какое зачало? Какой ныне
день?» — соображает Ахилла и никак не добьется этого, потому что он восхъщен отсюда… В ярко освещенном храме, за престолом, в светлой праздничной ризе и в высокой фиолетовой камилавке стоит Савелий и круглым полным голосом, выпуская как шар каждое слово, читает. «В начале бе Слово и Слово бе к Богу и Бог бе Слово». — «Что это, господи! А мне казалось, что умер
отец Савелий. Я проспал пир веры!.. я пропустил святую заутреню».
Прошел
день, два и три. Ахилла все лежал и не показывался. Дом
отца Туберозова совсем глядел мертвым домом: взойдет яркое солнце и осветит его пустынный двор — мертво; набежат грядой облачка и отразятся в стеклах его окон, словно замогильные тени, и опять ничего.
Ротмистр Порохонцев ухватился за эти слова и требовал у врача заключения; не следует ли поступок Ахиллы приписать началу его болезненного состояния? Лекарь взялся это подтвердить. Ахилла лежал в беспамятстве пятый
день при тех же туманных, но приятных представлениях и в том же беспрестанном ощущении сладостного зноя. Пред ним на утлом стульчике сидел
отец Захария и держал на голове больного полотенце, смоченное холодною водой. Ввечеру сюда пришли несколько знакомых и лекарь.