Неточные совпадения
Но этот торчащий здесь драгун; этот земский ярыжка и вся эта сволочь, при которой производится
его обуздывание, тогда
как никто не должен был знать, что и на
него есть узда, —
вот что напереносно;
вот с чем нельзя примиряться Плодомасову!
Да, власть
его восхищена.
Вот он, стоя здесь один, всеми позабытый и брошенный, слышит,
как в тех
его дальних парадных покоях раздаются гостиные голоса; вон эти домочадцы, еще так недавно поднявшие холопьи носы перед
ним, снова смирились, и снуют, и раболепно покорствуют вновь единодержавно воцарившейся в доме новой воле, и
он сам, Плодомасов,
он сам, большой могол, султан и властитель всего здесь сущего,
он разрешен от власти и…
он рад тому:
он тихо крестится и шепчет: «Боже: устроевый тако, — слава тебе!»
— Ха-ха-ха!
Вот, бог меня убей, шельма
какая у нас этот Николавра! — взвыл вдруг от удовольствия дьякон Ахилла и, хлопнув себя ладонями по бедрам, добавил: — Глядите на
него, а
он, клопштос, с царем разговаривал!
— Нет-с,
как можно! Я-с, — заключил Николаи Афанасьевич, — только,
как они выпустили меня, я поцеловал
их ручку… что счастлив и удостоен чести, и только и всего моего разговора с
их величеством было. А после, разумеется,
как сняли меня из-под пальмы и повезли в карете домой, так
вот тут уж все плакал.
— Да ничего; говорите! — упрашивал Ахилла. — Граф Кленыхин новый семинарский корпус у нас смотрел, я
ему, вроде
вот как ты, поклонился, а
он говорит: «Пошел прочь, дурак!» —
вот и весь наш разговор.
Вот чему я рассмеялся.
— Оконфузить? извольте, — решил Ахилла и сейчас же, закинув далеко за локоть широкий рукав, загнул правою рукой большой палец левой руки,
как будто собирался
его отломить, и начал: —
Вот первое: об исцелении отрясовичной болезни — преподобному Марою.
— Невыгодно! да через три года я буду получать двадцать тысяч годового дохода с этого именья.
Вот оно как невыгодно! В пятнадцати верстах. Безделица! А земля-то какова? разглядите землю! Всё поемные места. Да я засею льну, да тысяч на пять одного льну отпущу; репой засею — на репе выручу тысячи четыре. А вон смотрите — по косогору рожь поднялась; ведь это все падаль. Он хлеба не сеял — я это знаю. Да этому именью полтораста тысяч, а не сорок.
— Приходит она, этта, ко мне поутру, — говорил старший младшему, — раным-ранешенько, вся разодетая. «И что ты, говорю, передо мной лимонничаешь, чего ты передо мной, говорю, апельсинничаешь?» — «Я хочу, говорит, Тит Васильевич, отныне, впредь в полной вашей воле состоять». Так
вот оно как! А уж как разодета: журнал, просто журнал!
— «И рече диавол Адамови: моя есть земля, а божие — небеса; аще ли хочеши мой быти — делай землю! И сказал Адам: чья есть земля, того и аз и чада мои». Вот как-с!
Вот он как формулирован, наш мужицкий, нутряной материализм!
— Нет, мой и не пьет и не курит, — сказала женщина, собеседница старика, пользуясь случаем еще раз похвалить своего мужа. — Таких людей, дедушка, мало земля родит.
Вот он какой, — сказала она, обращаясь и к Нехлюдову.
Неточные совпадения
Бобчинский. Сначала вы сказали, а потом и я сказал. «Э! — сказали мы с Петром Ивановичем. — А с
какой стати сидеть
ему здесь, когда дорога
ему лежит в Саратовскую губернию?» Да-с. А
вот он-то и есть этот чиновник.
Анна Андреевна. У тебя вечно какой-то сквозной ветер разгуливает в голове; ты берешь пример с дочерей Ляпкина-Тяпкина. Что тебе глядеть на
них? не нужно тебе глядеть на
них. Тебе есть примеры другие — перед тобою мать твоя.
Вот каким примерам ты должна следовать.
Анна Андреевна. Ну
вот! Боже сохрани, чтобы не поспорить! нельзя, да и полно! Где
ему смотреть на тебя? И с
какой стати
ему смотреть на тебя?
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А
вот посмотрим,
как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что
он такое и в
какой мере нужно
его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Хлестаков. Возьмите, возьмите; это порядочная сигарка. Конечно, не то, что в Петербурге. Там, батюшка, я куривал сигарочки по двадцати пяти рублей сотенка, просто ручки потом себе поцелуешь,
как выкуришь.
Вот огонь, закурите. (Подает
ему свечу.)