Неточные совпадения
Лицо эфиопа, два длинные зуба блестят
в темной пасти раскрытого рта; седые космы падают
с головы густыми прядями; сухая темная
грудь открыта от шеи до пояса, и юбка зашароварена
в широкие пестрые порты, а
в руках…
в руках и у той и у другой по
ножу.
Не сробела одна юная боярыня Плодомасова; она бросилась
в объятия этих женщин и, упав на
грудь одной из них, залила ее своими неудержимыми теперь слезами. Плодомасов робко взвел взоры и увидал странную группу: две неведомые гостьи обнимали жену его и пятились
с нею задом к дверям, держа над ее
грудью блестящие
ножи. Это было непостижимо.
Неточные совпадения
И польстился корыстью Бородатый: нагнулся, чтобы снять
с него дорогие доспехи, вынул уже турецкий
нож в оправе из самоцветных каменьев, отвязал от пояса черенок
с червонцами, снял
с груди сумку
с тонким бельем, дорогим серебром и девическою кудрею, сохранно сберегавшеюся на память.
На берегу, около обломков лодки, сидел человек
в фуражке
с выцветшим околышем,
в странной одежде, похожей на женскую кофту,
в штанах
с лампасами, подкатанных выше колен; прижав ко
груди каравай хлеба, он резал его
ножом, а рядом
с ним, на песке, лежал большой, темно-зеленый арбуз.
Я слышал, как он ударил ее, бросился
в комнату и увидал, что мать, упав на колени, оперлась спиною и локтями о стул, выгнув
грудь, закинув голову, хрипя и страшно блестя глазами, а он, чисто одетый,
в новом мундире, бьет ее
в грудь длинной своей ногою. Я схватил со стола
нож с костяной ручкой
в серебре, — им резали хлеб, это была единственная вещь, оставшаяся у матери после моего отца, — схватил и со всею силою ударил вотчима
в бок.
— Никогда не привозил. Я про
нож этот только вот что могу тебе сказать, Лев Николаевич, — прибавил он, помолчав, — я его из запертого ящика ноне утром достал, потому что всё дело было утром,
в четвертом часу. Он у меня всё
в книге заложен лежал… И… и… и вот еще, что мне чудно: совсем
нож как бы на полтора… али даже на два вершка прошел… под самую левую
грудь… а крови всего этак
с пол-ложки столовой на рубашку вытекло; больше не было…
Поэтому, обыкновенно,
в самый разгар непонятной элоквенции, слушатель, вдруг поднявшись
с земли, вскрикивал резким голосом: «
Ножи, ножницы, иголки, булавки!» Бедный старик, так внезапно пробужденный от своих мечтаний, взмахивал руками, точно подстреленная птица, испуганно озирался и хватался за
грудь.