Неточные совпадения
В это тяжелое
время он получил
свою дурную привычку утешаться
в холостой компании, где сначала пили шампанское, а потом спускались до сивухи.
Эта маленькая девочка каким-то чутьем разгадала истинные отношения
своего отца к Раисе Павловне и почувствовала к ней непреодолимое отвращение, хотя
в то же
время, по странному психологическому процессу,
в присутствии этой женщины каждый раз испытывала какое-то болезненное влечение к ней.
Все
время, пока Родион Антоныч возвращался
в своей зеленой тележке из господского дома домой, он вздыхал, делал кислые гримасы и морщился.
Горемыкин проводил у семейного очага очень немного
времени, но и оно не было свободно от заводских забот; он точно уносил
в своей голове частицу этого двигавшегося, вертевшегося, пилившего и визжавшего железа, которое разрасталось
в громадное грохотавшее чудовище нового
времени.
Эти компаньонки, набранные со всех четырех сторон,
в глухие сезоны развлекали
свою патронессу взаимными ссорами, сплетнями и болтовней, во
время приездов служили танцевальным материалом и составляли par-tie de plaisir [Здесь
в смысле — развлечение (фр.).] для молодых людей и молодившихся старичков; но главная их служба заключалась
в том, чтобы
своим присутствием оживлять воскресные завтраки, занимать гостей.
Прасковья Семеновна с годами приобретала разные смешные странности, которые вели ее к тихому помешательству;
в господском доме она служила общим посмешищем и проводила все
свое время в том, что по целым дням смотрела
в окно, точно поджидая возвращения дорогих, давно погибших людей.
Отыскав Платона Васильевича и отведя его
в сторону, он вполголоса расспрашивал о Прозорове и
время от
времени сосредоточенно покачивал
своей большой головой, остриженной под гребенку. Горемыкин был во фраке и постоянно поправлял
свой белый галстук, который все сбивался у него на сторону.
В это
время прибежал лакей, разыскивавший Прейна по всему дому, и интересный разговор остался недоконченным. Евгений Константиныч кушали
свой утренний кофе и уже два раза спрашивали Альфреда Осипыча. Прейн нашел
своего повелителя
в столовой, где он за стаканом кофе слушал беседу генерала на тему о причинах упадка русского горного дела.
На
своих заводах Лаптев всего был раз, десятилетним мальчиком, когда он приезжал
в Россию из-за границы, где родился, получил воспитание и жил до последнего
времени.
Эта игра кончилась наконец тем, что ходоки как-то пробрались во двор господского дома как раз
в тот момент, когда Евгений Константиныч
в сопровождении
своей свиты отправлялся сделать предобеденный променад.
В суматохе, происходившей по такому исключительному случаю, Родион Антоныч прозевал
своих врагов и спохватился уже тогда, когда они загородили дорогу барину. Картина получилась довольно трогательная: человек пятнадцать мужиков стояли без шапок на коленях, а говорки
в это
время подавали
свою бумагу.
Весь этот рой женщин, существование которого было совсем незаметно
в мирное
время, теперь выступил во всеоружии
своих женских желаний, надежд и домогательств.
В это
время мимо них прошел Лаптев; он вел Лу-шу, отыскивая место для кадрили. Девушка шла сквозь строй косых и завистливых взглядов с гордой улыбкой на губах. Раиса Павловна опять испытывала странное волнение и боялась взглянуть на
свою любимицу; по восклицанию Прейна она еще раз убедилась
в начинавшемся торжестве Луши.
Теперь Перекрестов с удовольствием потирал руки, обдумывая трескучий фельетон
в духе генерала, и
в то же
время он продавал этого генерала
своим патронам.
Кофе был подан
в кабинет, и Лаптев все
время дурачился, как школьник; он даже скопировал генерала, а между прочим досталось и Нине Леонтьевне с Раисой Павловной. Мужчины теперь говорили о дамах с той непринужденностью, какой вознаграждают себя все мужчины за официальные любезности и вежливость с женщинами
в обществе. Особенно отличился Прозоров, перещеголявший даже Сарматова
своим ядовитым остроумием.
Сам набоб проводил
свое время на гуляньях
в обществе Раисы Павловны или Нины Леонтьевны, причем заметно скучал и часто грыз слоновый набалдашник
своей палки.
— Вы давеча упрекнули меня
в неискренности… Вы хотите знать, почему я все
время никуда не показывалась, — извольте! Увеличивать
своей особой сотни пресмыкающихся пред одним человеком, по моему мнению, совершенно лишнее. К чему вся эта комедия, когда можно остаться
в стороне? До вашего приезда я, по свойственной всем людям слабости, завидовала тому, что дается богатством, но теперь я переменила
свой взгляд и вдвое счастливее
в своем уголке.
В мирное
время управители-князьки были заняты мелкими междоусобиями, личными счетами и копеечными интригами; подкопаться под врага, подставить ножку при удобном случае
своему приятелю, запустить шпильку, отплатить за старую обиду, — из этих мелочей составлялся почти безвыходный круг,
в котором особенно деятельное участие принимали женщины.
В последнем случае задача несколько двоилась: нужно было показать плоды и успехи
своих трудов и
в то же
время недостатки и упущения горемыкинской администрации.
Покуривая сигару, Прейн все
время думал о той тройке, которая специально была заказана для Прозорова; он уступил
свою дорожную коляску,
в которой должны были приехать Прозоров с дочерью и доктор.
— Ведь с вашим отъездом я превращаюсь
в какую-то жертву
в руках генерала, который хочет протащить меня по всем заводам…
в виде почетной стражи к удалившимся дамам были приставлены «почти молодые люди» и Летучий, который все
время своего пребывания
в горах проспал самым бессовестным образом.
— Да,
в другое
время, а не теперь, — настаивал Прейн. — Вы расстроите
своим капризом весь план нашей поездки.
После
своего неудачного свидания с «добрым гением» набоб чувствовал себя очень скверно. Он никому не говорил ни слова, но каждую минуту боялся, что вот-вот эта сумасшедшая разболтает всем о
своем подвиге, и тогда все пропало. Показаться смешным для набоба было величайшим наказанием. Вот
в это тяжелое
время генерал и принялся расчищать почву для Тетюева, явившись к набобу с
своим объемистым докладом.
— Вот он вас проведет в присутствие! — сказал Иван Антонович, кивнув головою, и один из священнодействующих, тут же находившихся, приносивший с таким усердием жертвы Фемиде, что оба рукава лопнули на локтях и давно лезла оттуда подкладка, за что и получил
в свое время коллежского регистратора, прислужился нашим приятелям, как некогда Виргилий прислужился Данту, [Древнеримский поэт Вергилий (70–19 гг. до н. э.) в поэме Данте Алигьери (1265–1321) «Божественная комедия» через Ад и Чистилище провожает автора до Рая.] и провел их в комнату присутствия, где стояли одни только широкие кресла и в них перед столом, за зерцалом [Зерцало — трехгранная пирамида с указами Петра I, стоявшая на столе во всех присутственных местах.] и двумя толстыми книгами, сидел один, как солнце, председатель.
Самгин нередко встречался с ним в Москве и даже,
в свое время, завидовал ему, зная, что Кормилицын достиг той цели, которая соблазняла и его, Самгина: писатель тоже собрал обширную коллекцию нелегальных стихов, открыток, статей, запрещенных цензурой; он славился тем, что первый узнавал анекдоты из жизни министров, епископов, губернаторов, писателей и вообще упорно, как судебный следователь, подбирал все, что рисовало людей пошлыми, глупыми, жестокими, преступными.
Неточные совпадения
Потом
свою вахлацкую, // Родную, хором грянули, // Протяжную, печальную, // Иных покамест нет. // Не диво ли? широкая // Сторонка Русь крещеная, // Народу
в ней тьма тём, // А ни
в одной-то душеньке // Спокон веков до нашего // Не загорелась песенка // Веселая и ясная, // Как вёдреный денек. // Не дивно ли? не страшно ли? // О
время,
время новое! // Ты тоже
в песне скажешься, // Но как?.. Душа народная! // Воссмейся ж наконец!
— По
времени Шалашников // Удумал штуку новую, // Приходит к нам приказ: // «Явиться!» Не явились мы, // Притихли, не шелохнемся //
В болотине
своей. // Была засу́ха сильная, // Наехала полиция,
В то
время существовало мнение, что градоначальник есть хозяин города, обыватели же суть как бы его гости. Разница между"хозяином"
в общепринятом значении этого слова и"хозяином города"полагалась лишь
в том, что последний имел право сечь
своих гостей, что относительно хозяина обыкновенного приличиями не допускалось. Грустилов вспомнил об этом праве и задумался еще слаще.
"Была
в то
время, — так начинает он
свое повествование, —
в одном из городских храмов картина, изображавшая мучения грешников
в присутствии врага рода человеческого.
Они тем легче могли успеть
в своем намерении, что
в это
время своеволие глуповцев дошло до размеров неслыханных. Мало того что они
в один день сбросили с раската и утопили
в реке целые десятки излюбленных граждан, но на заставе самовольно остановили ехавшего из губернии, по казенной подорожной, чиновника.