Жена Прозорова скоро разглядела своего мужа и мирилась с своей мудреной долей только ради детей. Мужа она уважала как пассивно-честного человека, но в его уме разочаровалась окончательно. Так они жили
год за годом с скрытым недовольством друг против друга, связанные привычкой и детьми. Вероятно, они так дотянули бы до естественной развязки, какая необходимо наступает для всякого, но, к несчастью их обоих, выпал новый случай, который перевернул все вверх дном.
Этот урок глубоко запал в душу Родиона Антоныча, так что он к концу крепостного права, по рецепту Тетюева, добился совершенно самостоятельного поста при отправке металлов по реке Межевой. Это было — тепленькое местечко, где рвали крупные куши, но Сахаров не зарывался, а тянул свою линию
год за годом, помаленьку обгоняя всех своих товарищей и сверстников.
Неточные совпадения
Целую жизнь он прожил в качестве маленького человека
за чужой спиной и вдруг почувствовал, как стена, на которую он упирался столько
лет, начинает пошатываться и того гляди рухнет да еще и его задавит.
Специально
за этим на заводы выехал Прейн и прожил целое
лето, напрасно выжидая, что старый Тетюев догадается и сам подаст в отставку.
Эти школьники прожили
за границей
лет десять, получая большое содержание.
Между этими основными группами толкались черномазые углежоги, приехавшие поглядеть барина из дальних лесных деревень, «транспортные», прозванные
за свою отчаянность «соловьями», и всякий другой рабочий люд, не имевший определенной специальности или менявший ее с каждым
годом.
Что это был
за человек — едва ли кто на Кукарских заводах знал хорошенько, хотя барину было уже
за тридцать
лет.
За последние полтораста
лет средняя цифра жизни этих магнатов не превышала сорока
лет.
Таким образом в руках Прейна сосредоточивались
за последние двадцать
лет все нити и пружины сложного заводского хозяйства, хотя он тоже не любил себя обременять усиленными занятиями.
В качестве главноуполномоченного от заводовладельца Прейн
года через три приезжал на заводы, проводил здесь
лето и уезжал
за границу.
— Нет, это ты, ваше превосходительство, неправильно говоришь, — отрезал Ермило Кожин, когда генерал кончил. — Конечно, мы люди темные, не ученые, а ты — неправильно. И насчет покосу неправильно, потому мужику лошадь с коровою первое дело… А десятинки две ежели у мужика есть, так он от свободности и пашенку распашет — не все же на фабрике да по куреням болтаться. Тоже вот насчет выгону… Наша заводская лошадь зиму-то зимскую
за двоих робит, а
летом ей и отдохнуть надо.
— Посмотрите, какой фурор производит ваша Прозорова… Если бы я был моложе на десять
лет, я не поручился бы
за себя.
— Условия работы такие: пока будете работать — три тысячи в
год,
за работу пять тысяч, а если ваша работа понравится Евгению Константинычу, тогда он, без сомнения, наградит вас по-царски.
На страницах альбома, который перелистывал Тетюев, нашли себе, может быть, последний приют самые блестящие полуимена, какие создавали
за последние двадцать пять
лет такие центры европейской цивилизации, как Париж, Вена, Берлин, Лондон и Петербург.
— Ну, это еще ничего, — сказал он весело. И затем, вздохнув, прибавил: — Лет через десять буду жарить слово в слово. Ах, господа, господа! Вы вот смеетесь над нами и не понимаете, какая это в сущности трагедия. Сначала вcе так живо! Сам еще учишься, ищешь новой мысли, яркого выражения… А там
год за годом, — застываешь, отливаешься в форму…
Правда, что население давно вело упорную тяжбу с компанией из-за земли, посылало жалобы во все щели и дыры административной машины, подавало прошения, засылало ходоков, но шел
год за годом, а решения на землю не выходило.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ну что ты? к чему? зачем? Что
за ветреность такая! Вдруг вбежала, как угорелая кошка. Ну что ты нашла такого удивительного? Ну что тебе вздумалось? Право, как дитя какое-нибудь трехлетнее. Не похоже, не похоже, совершенно не похоже на то, чтобы ей было восемнадцать
лет. Я не знаю, когда ты будешь благоразумнее, когда ты будешь вести себя, как прилично благовоспитанной девице; когда ты будешь знать, что такое хорошие правила и солидность в поступках.
За ним взвилася пеночка // И на
лету прибавила:
Зиму и
лето вдвоем коротали, // В карточки больше играли они, // Скуку рассеять к сестрице езжали // Верст
за двенадцать в хорошие дни.
Глеб — он жаден был — соблазняется: // Завещание сожигается! // На десятки
лет, до недавних дней // Восемь тысяч душ закрепил злодей, // С родом, с племенем; что народу-то! // Что народу-то! с камнем в воду-то! // Все прощает Бог, а Иудин грех // Не прощается. // Ой мужик! мужик! ты грешнее всех, // И
за то тебе вечно маяться!
Четыре
года тихие, // Как близнецы похожие, // Прошли потом… Всему // Я покорилась: первая // С постели Тимофеевна, // Последняя — в постель; //
За всех, про всех работаю, — // С свекрови, свекра пьяного, // С золовушки бракованной // Снимаю сапоги…