Неточные совпадения
— Да вы сегодня, кажется, совсем с ума спятили: я
буду советоваться с Платоном Васильичем… Ха-ха!.. Для этого я вас и звала сюда!.. Если хотите знать, так Платон Васильич не увидит этого письма, как своих ушей. Неужели вы не нашли ничего глупее мне посоветовать? Что такое Платон Васильич? — дурак и больше ничего… Да говорите же наконец или убирайтесь, откуда пришли! Меня больше всего сводит с ума эта особа, которая
едет с генералом Блиновым. Заметили, что слово особа подчеркнуто?
— Если бы Лаптев
ехал только с генералом Блиновым да с Прейном — это все
были бы пустяки, а тут замешалась особа. Кто она? Что ей за дело до нас?
— Все
будешь знать, скоро состаришься, — уклончиво ответил Прозоров, ероша свои седые кудри. — Сказал, что
едет, и
будет с вас.
Когда Горемыкины
поехали на Урал, Прозорову
было приказано
ехать туда же, где для него специально
было создано место инспектора заводских школ.
Собственно Лаптева Родион Антоныч нисколько не боялся и даже
был рад его видеть, а вот эта особа, которая
едет с генералом Блиновым…
Гораздо серьезнее
будет встреча Раисы Павловны с той особой, которая
едет с генералом Блиновым.
— Что бы там такое
было? — подумала вслух m-lle Эмма, не обращаясь ни к кому. — Уж не та ли особа, которая
едет с Блиновым.
— Да нам до других заводов дела нет: там свои управители
есть, и пусть отдуваются. Да Лаптев едва ли и
поедет от нас… Нам придется за всех здесь муку принимать.
Когда вдали, по Студеной улице, по которой должен
был проехать барин, показывалась какая-нибудь черная точка, толпа глухо начинала волноваться и везде слышались возгласы: «Барин
едет!.. Барин
едет… Вот он!..» Бывалые старики, которые еще помнили, как наезжал старый барин, только посмеивались в седые бороды и приговаривали...
— Он и
есть, барин! Как
есть, дураки! Разве барин так тебе и
поехал! Перво-наперво пригонят загонщики, потом в колокола ударят по церквам, а уж потом и барин, с фалетуром, на пятерке. А то: барин! Только вот Тетюева не стало, некому принять барина по-настоящему. Нынче уж что! только будто название, что главный управляющий!
В этот момент толпа на улице глухо загудела, точно по живой человеческой ниве гулкой волной прокатилась волна. «
Едет!..
Едет!..» — поднялось в воздухе, и Студеная улица зашевелилась от начала до конца, пропуская двух верховых, скакавших к господскому дому на взмыленных лошадях во весь опор. Это и
были давно ожидаемые всеми загонщики, молодые крестьянские парни в красных кумачных рубахах.
Было известно, что
поедет Нина Леонтьевна, значит — Раиса Павловна останется дома.
— Тебе необходимо
ехать в горы, — советовала Раиса Павловна, когда Луша раздумывала принять эту поездку. — Во-первых, повеселишься, во-вторых… ты
поедешь вместе с отцом, следовательно, вполне
будешь защищена от всяких глупых разговоров; а на наших заводских баб не обращай никакого внимания. Нам с ними не детей крестить.
За m-r Чарльзом
ехали собственные секретари Евгения Константиныча, потом Братковский с Летучим, а прочие экипажи
была заняты остальной свитой.
В случае какого-нибудь затруднения стоило только сказать: «Евгений Константиныч, это тот самый Вершинин, у которого вы
ели уху из харюзов…» Набоб вообще не отличался особенно твердой памятью и скоро забывал даже самые остроумные анекдоты, но относительно
еды обладал счастливой способностью никогда не забывать раз понравившегося кушанья.
Луша еще в первый раз
едет на пароходе и поддается убаюкивающему чувству легкой качки; ей кажется, что она никогда больше не вернется назад, в свой гнилой угол, и вечно
будет плыть вперед под колыхающиеся звуки музыки.
— Ничего особенного… кроме того, что мы не желаем
быть здесь лишними. Притом вам предстоит с генералом еще столько серьезных занятий… ха-ха! Нет, довольно, Прейн! я не желаю вас мистифицировать: мы
едем просто потому, что в горах слишком холодно.
Генерал тоже
был недоволен детским легкомыслием набоба и только пожимал плечами. Что это такое в самом деле? Владелец заводов — и подобные сцены… Нужно
быть безнадежным идиотом, чтобы находить удовольствие в этом дурацком катанье по траве. Между тем время летит, дорогое время, каждый час которого является прорехой в интересах русского горного дела. Завтра нужно
ехать на заводы, а эти господа утешаются бог знает чем!
Нужно
было такому чуду свершаться исправно каждый день, чтобы люди смотрели на него, ковыряя пальцем в носу, как смотрел набоб и его приспешники, которым утро напоминало только о новой
еде и новом питье.
До Куржака
было верст двадцать, но приходилось
ехать верхами.
— Но я ведь сам
был на дупелиной охоте, — задумчиво говорил Платон Васильич. — Видел, как убили собаку, а потом все
поехали обратно. Кажется, больше ничего особенного не случилось…
Прейн на этот раз не отложил дела в долгий ящик, а сейчас же пригласил генерала к себе для необходимых совещаний. Прежде всего ему нужно
было уломать генерала, а Тетюев пусть себе
едет в Петербург, — там видно
будет, что с ним делать: дать ему ход или затереть на каком-нибудь другом месте.
Неточные совпадения
Осип. Да что завтра! Ей-богу,
поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь вам, да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого приняли… И батюшка
будет гневаться, что так замешкались. Так бы, право, закатили славно! А лошадей бы важных здесь дали.
Добчинский. Он! и денег не платит и не
едет. Кому же б
быть, как не ему? И подорожная прописана в Саратов.
Сначала он принял
было Антона Антоновича немного сурово, да-с; сердился и говорил, что и в гостинице все нехорошо, и к нему не
поедет, и что он не хочет сидеть за него в тюрьме; но потом, как узнал невинность Антона Антоновича и как покороче разговорился с ним, тотчас переменил мысли, и, слава богу, все пошло хорошо.
Помалчивали странники, // Покамест бабы прочие // Не поушли вперед, // Потом поклон отвесили: // «Мы люди чужестранные, // У нас забота
есть, // Такая ли заботушка, // Что из домов повыжила, // С работой раздружила нас, // Отбила от
еды.
Сладка
еда крестьянская, // Весь век
пила железная // Жует, а
есть не
ест!