Раз в светлый теплый весенний денек Маркушка пригласил к себе своих приятелей, Пестеря и Кайло, и предложил им нечто от «воды веселия и забвения». Эта порция водки была им куплена давно и хранилась под кроватью. Пестерь и Кайло
пили стакан за стаканом и удивлялись щедрой проницательности Маркушки: именно в этот день они умирали от жажды, и Маркушка их спас… Совсем расчувствовавшийся Пестерь долго смотрел в упор на Маркушку и наконец проговорил...
Неточные совпадения
— Нет, видно, не вышлют… — решил Зотушка, когда Михалко не торопясь
выпил два
стакана чаю и поднялся из-за стола. — Вот тебе и утка с квасом!..
А между тем у Гордея Евстратыча из этого заурядного проявления вседневной жизни составлялась настоящая церемония: во-первых, девка Маланья
была обязана подавать самовар из секунды в секунду в известное время — утром в шесть часов и вечером в пять; во-вторых, все члены семьи должны
были собираться
за чайным столом; в-третьих, каждый
пил из своей чашки, а Гордей Евстратыч из батюшкова
стакана; в-четвертых, порядок разливания чая, количество выпитых чашек, смотря по временам года и по значениям постных или скоромных дней, крепость и температура чая — все
было раз и навсегда установлено, и никто не смел выходить из батюшкова устава.
Пить чай Гордей Евстратыч любил до страсти и
выпивал прямо из-под крана десять
стаканов самого крепкого чая, иначе не садился
за стол, даже в гостях, потому что не любил недоканчивать начатого дела.
Директор — Сергей Валерьянович Шелковников —
пил стакан за стаканом зельтерскую воду, поминутно вытаскивал часы и, не успев взглянуть на циферблат, тотчас же машинально прятал их в карман.
Он, видимо, был сильно взволнован всей предыдущей сценой с Еленой и, приехав в клуб, прямо прошел в столовую, где спросил себе бутылку портвейну и порцию рыбы, которой, впрочем, он ничего почти не съел, зато портвейн принялся
пить стакан за стаканом.
Неточные совпадения
— Ну что
за охота спать! — сказал Степан Аркадьич, после выпитых
за ужином нескольких
стаканов вина пришедший в свое самое милое и поэтическое настроение. — Смотри, Кити, — говорил он, указывая на поднимавшуюся из-за лип луну, — что
за прелесть! Весловский, вот когда серенаду. Ты знаешь, у него славный голос, мы с ним спелись дорогой. Он привез с собою прекрасные романсы, новые два. С Варварой Андреевной бы
спеть.
Сейчас же, еще
за ухой, Гагину подали шампанского, и он велел наливать в четыре
стакана. Левин не отказался от предлагаемого вина и спросил другую бутылку. Он проголодался и
ел и
пил с большим удовольствием и еще с большим удовольствием принимал участие в веселых и простых разговорах собеседников. Гагин, понизив голос, рассказывал новый петербургский анекдот, и анекдот, хотя неприличный и глупый,
был так смешон, что Левин расхохотался так громко, что на него оглянулись соседи.
Уж я заканчивал второй
стакан чая, как вдруг дверь скрыпнула, легкий шорох платья и шагов послышался
за мной; я вздрогнул и обернулся, — то
была она, моя ундина!
За неимением комнаты для проезжающих на станции, нам отвели ночлег в дымной сакле. Я пригласил своего спутника
выпить вместе
стакан чая, ибо со мной
был чугунный чайник — единственная отрада моя в путешествиях по Кавказу.
Он то и дело подливал да подливал; чего ж не допивали гости, давал допить Алексаше и Николаше, которые так и хлопали рюмка
за рюмкой, а встали из-за стола — как бы ни в чем не бывали, точно
выпили по
стакану воды.