Оригинальнее всего было то, что Оксю, кормившую своей работой всю семью, походя корили каждым куском хлеба, каждой тряпкой. Особенно изобретателен был
в этом случае сам Тарас. Он каждый раз, принимая Оксину работу, непременно тыкал ее прямо в физиономию чем попало: сапогами, деревянной сапожной колодкой, а то и шилом.
Неточные совпадения
По горному уставу, каждая шахта должна укрепляться
в предупреждение несчастных
случаев деревянным срубом, вроде того, какой спускают
в колодцы; но зимой, когда земля мерзлая, на промыслах почти везде допускаются круглые шахты, без крепи, —
это и есть «дудки».
Вторая жена была взята
в своей же Нагорной стороне; она была уже дочерью каторжанки. Зыков лет на двадцать был старше ее, но она сейчас уже выглядела развалиной, а он все еще был молодцом. Старик почему-то недолюбливал
этой второй жены и при каждом удобном
случае вспоминал про первую: «
Это еще при Марфе Тимофеевне было», или «Покойница Марфа Тимофеевна была большая охотница до заказных блинов».
В первое время вторая жена, Устинья Марковна, очень обижалась
этими воспоминаниями и раз отрезала мужу...
Да и все остальные растерялись. Дело выходило самое скверное, главное, потому, что вовремя не оповестили старика. А суббота быстро близилась…
В пятницу был собран экстренный семейный совет. Зять Прокопий даже не вышел на работу по
этому случаю.
В критических
случаях Яша принимал самый торжественный вид, а сейчас трудность миссии сопряжена была с вопросом о собственной безопасности. Ввиду всего
этого Яша заседлал лошадь и отправился на подвиг верхом. Устинья Марковна выскочила за ворота и благословила его вслед.
Время летело быстро, и Устинья Марковна совсем упала духом: спасенья не было.
В другой бы день, может, кто-нибудь вечером завернул, а на людях Родион Потапыч и укротился бы, но теперь об
этом нечего было и думать: кто же пойдет
в банный день по чужим дворам. На всякий
случай затеплила она лампадку пред Скорбящей и положила перед образом три земных поклона.
— Силой нельзя заставить людей быть тем или другим, — заметил о. Акакий. — Мне самому
этот случай неприятен, но не сделать бы хуже… Люди молодые, все может быть.
В своей семье теперь Федосья Родионовна будет хуже чужой…
Самоунижение Дарьи дошло до того, что она сама выбирала невест на
случай своей смерти, и
в этом направлении
в Ермошкином доме велись довольно часто очень серьезные разговоры.
Это была, во всяком
случае, оригинальная компания: отставной казенный палач, шваль Мыльников и Окся. Как ухищрялся добывать Мыльников пропитание на всех троих, трудно сказать; но пропитание, хотя и довольно скудное, все-таки добывалось.
В котелке Окся варила картошку, а потом являлся ржаной хлеб. Палач Никитушка, когда был трезвый, почти не разговаривал ни с кем — уставит свои оловянные глаза и молчит. Поест, выкурит трубку и опять за работу. Мыльников часто приставал к нему с разными пустыми разговорами.
Мысль о деньгах засела
в голове Кишкина еще на Мутяшке, когда он обдумал весь план, как освободиться от своих компаньонов, а главное, от Кожина, которому необходимо было заплатить деньги
в первую голову. С
этой мыслью Кишкин ехал до самой Фотьянки, перебирая
в уме всех знакомых, у кого можно было бы перехватить на такой
случай. Таких знакомых не оказалось, кроме все того же секретаря Ильи Федотыча.
—
В данном
случае именно касается, потому что и старик Зыков, и старатель Мыльников являются вашими креатурами…
Это подает дурной пример другим рабочим, как всякая поблажка. Вообще вы распустили рабочих и служащих…
Услужливая молва из
этой случайной стычки сделала именно то, чего боялся
в настоящую минуту Карачунский: ничтожный по существу
случай мог поднять на ноги всю рабочую массу бестолково и глупо, как
это бывает при таких обстоятельствах.
— Мне нужно серьезно поговорить… Я не верю
в эту шахту, но бросить сейчас дело, на которое затрачено больше ста тысяч, я не имею никакого права. Наконец, мы обязаны контрактом вести жильные работы… Во всяком
случае я думаю расширить работы
в этом пункте.
— Послушайте, — сказал он с явным беспокойством, — вы, верно, забыли про их заговор?.. Я не умею зарядить пистолета, но
в этом случае… Вы странный человек! Скажите им, что вы знаете их намерение, и они не посмеют… Что за охота! подстрелят вас как птицу…
Неточные совпадения
Хлестаков. Я, признаюсь, рад, что вы одного мнения со мною. Меня, конечно, назовут странным, но уж у меня такой характер. (Глядя
в глаза ему, говорит про себя.)А попрошу-ка я у
этого почтмейстера взаймы! (Вслух.)Какой странный со мною
случай:
в дороге совершенно издержался. Не можете ли вы мне дать триста рублей взаймы?
Анна Андреевна, жена его, провинциальная кокетка, еще не совсем пожилых лет, воспитанная вполовину на романах и альбомах, вполовину на хлопотах
в своей кладовой и девичьей. Очень любопытна и при
случае выказывает тщеславие. Берет иногда власть над мужем потому только, что тот не находится, что отвечать ей; но власть
эта распространяется только на мелочи и состоит
в выговорах и насмешках. Она четыре раза переодевается
в разные платья
в продолжение пьесы.
Хлестаков. Да, и
в журналы помещаю. Моих, впрочем, много есть сочинений: «Женитьба Фигаро», «Роберт-Дьявол», «Норма». Уж и названий даже не помню. И всё
случаем: я не хотел писать, но театральная дирекция говорит: «Пожалуйста, братец, напиши что-нибудь». Думаю себе: «Пожалуй, изволь, братец!» И тут же
в один вечер, кажется, всё написал, всех изумил. У меня легкость необыкновенная
в мыслях. Все
это, что было под именем барона Брамбеуса, «Фрегат „Надежды“ и „Московский телеграф“… все
это я написал.
Сделавши
это, он улыбнулся.
Это был единственный
случай во всей многоизбиенной его жизни, когда
в лице его мелькнуло что-то человеческое.
"
В первый раз сегодня я понял, — писал он по
этому случаю Пфейферше, — что значит слова: всладце уязви мя, которые вы сказали мне при первом свидании, дорогая сестра моя по духу!