Неточные совпадения
— Ох,
два голубя,
два сизых! — крикнул Ермошка, поравнявшись с верховыми. — Откедова Бог несет?.. Подмокли малым
делом…
Как-то раз один служащий — повытчики еще тогда были, — повытчик Мокрушин, седой уж старик, до пенсии ему оставалось
две недели, выпил грешным
делом на именинах да пьяненький и попадись Телятникову на глаза.
Всех рабочих «обращалось» на заводе едва пятьдесят человек в
две смены: одна выходила в ночь, другая
днем.
Кроме своего каторжного начальства и солдатского для рекрутов, в распоряжении горных офицеров находилось еще
два казачьих батальона со специальной обязанностью производить наказания на самом месте работ; это было домашнее
дело, а «крестный» Никитушка и «зеленая улица» — парадным наказанием, главным образом на страх другим.
Первые
два года Родион Потапыч работал на винокуренном заводе, где все
дело вершилось исключительно одним каторжным трудом, а затем попал в разряд исправляющихся и был отправлен на промыслы.
Родион Потапыч только вздыхал. Находил же время Карачунский ездить на Дерниху чуть не каждый
день, а тут от Фотьянки рукой подать: и
двух верст не будет. Одним словом, не хочет, а Оникова подослал назло. Нечего делать, пришлось мириться и с Ониковым и делать по его приказу, благо немного он смыслит в
деле.
Не проходило
дня, чтобы она не отложила рубля или
двух.
— Воду на твоей Оксе возить — вот это в самый раз, — ворчала старуха. — В два-то
дня она у меня всю посуду перебила… Да ты, Тарас, никак с ночевкой приехал? Ну нет, брат, ты эту моду оставь… Вон Петр Васильич поедом съел меня за твою-то Оксю. «Ее, — говорит, — корми, да еще родня-шаромыжники навяжутся…» Так напрямки и отрезал.
На пятерых в
день намывали до
двух золотников золота, что составляло поденщину рубля в полтора.
Мыльников приводил свою Оксю
два раза, и она оба раза бежала. Одним словом, с бабой
дело не клеилось, хотя Петр Васильич и обещал раздобыть таковую во что бы то ни стало.
Так Мыльников и делал: в неделю работал
день или
два, а остальное время «компанился». К нему приклеился и Яша Малый, и зять Прокопий, и машинист Семеныч. Было много и других желающих, но Мыльников чужим всем отказывал. Исключение представлял один Семеныч, которого Мыльников взял назло дорогому тестюшке Родиону Потапычу.
Дело вышло из-за какого-то пятачка прибавки конным рабочим, жаловавшимся на дороговизну овса, но Оников уперся как пень и нанял
двух посторонних рабочих.
— И подтянуть умеючи надо, Александр Иваныч, — смело заявил старший штейгер. —
Двумя чужестранными рабочими мы не управим
дела, а своих раздразним понапрасну… Тоже и по человечеству нужно рассудить.
— Хорошо. Работайте…
Дня на
два еще хватит вашего золота. А ты, молодец… тебя Матвеем звать? из Фотьянки?.. ты получишь от меня кружку для золота и будешь доставлять мне ее лично вместо штейгера.
Родион Потапыч спускался в штольню по
два раза в
день и оставался там часов до пяти.
— Будет тебе
два неполных!.. — заметил ему Ермошка. — Еще бы венчанная жена была, так другое
дело, а над сводной зверство свое оказывать не полагается.
Скоро все
дело разъяснилось. Петр Васильич набрал у старателей в кредит золота фунтов восемь да прибавил своего около
двух фунтов и хотел продать его за настоящую цену помимо Ястребова. Он давно задумал эту операцию, которая дала бы ему прибыли около
двух тысяч. Но в городе все скупщики отказались покупать у него все золото, потому что не хотели ссориться с Ястребовым: у них рука руку мыла. Тогда Петр Васильич сунулся к Ермошке.
Феня полетела в Балчуговский завод, но там все уже было кончено. Пакет и записку она представила уряднику, производившему предварительное дознание. Денег оказалось больше шести тысяч. Мыльников все эти
две недели каждый
день приходил к Фене и ругался, зачем она отдала деньги.
Изумлению Мыльникова не было границ, когда деньги через
две недели были возвращены Фене, а «приобщена к
делу» только одна записка. Но Феня и тут оказала себя круглой дурой: целый
день ревела о записке.
— А у меня уж скоро Рублиха-то подастся… да. Легкое место сказать,
два года около нее бьемся, и больших тысяч это самое
дело стоит. Как подумаю, что при Оникове все
дело оправдается, так даже жутко сделается. Не для его глупой головы удумана штука… Он-то теперь льнет ко мне, да мне-то его даром не надо.
Неточные совпадения
Краса и гордость русская, // Белели церкви Божии // По горкам, по холмам, // И с ними в славе спорили // Дворянские дома. // Дома с оранжереями, // С китайскими беседками // И с английскими парками; // На каждом флаг играл, // Играл-манил приветливо, // Гостеприимство русское // И ласку обещал. // Французу не привидится // Во сне, какие праздники, // Не
день, не
два — по месяцу // Мы задавали тут. // Свои индейки жирные, // Свои наливки сочные, // Свои актеры, музыка, // Прислуги — целый полк!
Гласит // Та грамота: «Татарину // Оболту Оболдуеву // Дано суконце доброе, // Ценою в
два рубля: // Волками и лисицами // Он тешил государыню, // В
день царских именин // Спускал медведя дикого // С своим, и Оболдуева // Медведь тот ободрал…» // Ну, поняли, любезные?» // — Как не понять!
Я хотел бы, например, чтоб при воспитании сына знатного господина наставник его всякий
день разогнул ему Историю и указал ему в ней
два места: в одном, как великие люди способствовали благу своего отечества; в другом, как вельможа недостойный, употребивший во зло свою доверенность и силу, с высоты пышной своей знатности низвергся в бездну презрения и поношения.
Наконец в
два часа пополудни седьмого
дня он прибыл. Вновь назначенный, «сущий» градоначальник был статский советник и кавалер Семен Константинович Двоекуров.
Дома он через минуту уже решил
дело по существу.
Два одинаково великих подвига предстояли ему: разрушить город и устранить реку. Средства для исполнения первого подвига были обдуманы уже заранее; средства для исполнения второго представлялись ему неясно и сбивчиво. Но так как не было той силы в природе, которая могла бы убедить прохвоста в неведении чего бы то ни было, то в этом случае невежество являлось не только равносильным знанию, но даже в известном смысле было прочнее его.