Неточные совпадения
— Псов
не люблю, Андрон Евстратыч… Мало
стало в Балчуговском заводе девок — ну и пусть жирует с ними, а наших, фотьянских,
не тронь.
Ермошка любил, когда его ругали, а чтобы потешиться, подстегнул лошадь веселых родственников, и они чуть
не свалились вместе с седлом. Этот маленький эпизод несколько освежил их, и они опять запели во все горло про сибирского генерала. Только подъезжая к Балчуговскому заводу, Яша начал приходить в себя: хмель сразу вышибло. Он все чаще и чаще
стал пробовать свой затылок…
— И помирились бы в лучшем виде, ежели бы
не наша вера, Степан Романыч… Все и горе в этом. Разве бы я
стал брать Феню убегом, кабы
не наша старая вера.
— Невозможно мне… Гребтится все, как там у нас на Фотьянке? Петр-то Васильич мой что-то больно ноне
стал к водочке припадать. Связался с Мыльниковым да с Кишкиным…
Не гожее дело.
— Я-то ведь
не неволю, а приехала вас же жалеючи… И Фене-то
не сладко жить, когда родители хуже чужих
стали. А ведь Феня-то все-таки своя кровь, из роду-племени
не выкинешь.
— Ладно, ладно…
Не валяй дурака. Разве с другим бы я
стал разговаривать об этаких делах?
— Эх, кабы раздобыть где ни на есть рублей с триста! — громко говорил Матюшка, увлекаясь несбыточной мечтой. — Сейчас бы сам заявку сделал и на себя бы робить
стал…
Не велики деньги, а так и помрешь без них.
Сестры расстались благодаря этому разговору довольно холодно. У Фени все-таки возникло какое-то недоверие к баушке Лукерье, и она
стала замечать за ней многое, чего раньше
не замечала, точно совсем другая
стала баушка. И даже из лица похудела.
— А ежели она у меня с ума нейдет?.. Как живая стоит…
Не могу я позабыть ее, а жену
не люблю. Мамынька женила меня,
не своей волей… Чужая мне жена. Видеть ее
не могу… День и ночь думаю о Фене. Какой я теперь человек
стал: в яму бросить — вся мне цена. Как я узнал, что она ушла к Карачунскому, — у меня свет из глаз вон. Ничего
не понимаю… Запряг долгушку, бросился сюда, еду мимо господского дома, а она в окно смотрит. Что тут со мной было — и
не помню, а вот, спасибо, Тарас меня из кабака вытащил.
Мыльников приводил свою Оксю два раза, и она оба раза бежала. Одним словом, с бабой дело
не клеилось, хотя Петр Васильич и обещал раздобыть таковую во что бы то ни
стало.
— Родиону Потапычу сорок одно с кисточкой… — весело ответила голова Тараса из ямы. — Аль завидно
стало?
Не бойсь, твоего золота
не возьму… Разделимся как-нибудь.
— Эй, Родион Потапыч,
не плюй в колодец! — кричал вслед ему Мыльников. — Как бы самому же напиться
не пришлось… Всяко бывает. Я вот тебе такое золото обыщу, что
не поздоровится. А ты, Окся, что пнем
стала? Чему обрадовалась-то?
С Петром Васильичем вообще что-то сделалось, и он просто бросался на людей, как чумной бык. С баушкой у них шли постоянные ссоры, и они старались
не встречаться. И с Марьей у баушки все шло «на перекосых», — зубастая да хитрая оказалась Марья,
не то что Феня, и даже помаленьку
стала забирать верх в доме. Делалось это само собой, незаметно, так что баушка Лукерья только дивилась, что ей самой приходится слушаться Марьи.
Пьяная расточительность, когда Мыльников бахвалился и сорил деньгами, сменялась трезвой скупостью и даже скаредностью. Так, он, как настоящий богатый человек, терпеть
не мог отдавать заработанные деньги все сразу, а тянул, сколько хватало совести, чтобы за ним походили. Далее Мыльников
стал относиться необыкновенно подозрительно ко всем окружающим, точно все только и смотрели, как бы обмануть его.
— Он ныне гордый
стал, — поддержал Ястребов расшутившегося секретаря. — Голой рукой и
не возьмешь…
— А кто его знает… Мне
не показывает. На ночь очень уж запираться
стал; к окнам изнутри сделал железные ставни, дверь двойная и тоже железом окована… Железный сундук под кроватью, так в ем у него деньги-то…
— Большим мужиком будешь, тогда меня кормить
станешь, — говорила Наташка. — Зубов у меня
не будет, ходить я буду с костылем…
— Наплюй на него, Наташка… Это он от денег озорничать
стал. Погоди, вот мы с Тарасом обыщем золото… Мы сейчас у Кожина в огороде робим. Золото нашли… Вся Тайбола ума решилась, и все кержаки по своим огородам роются, а конторе это обидно. Оников-то штейгеров своих послал в Тайболу: наша, слышь, дача. Что греха у них, и
не расхлебать… До драки дело доходило.
— А ведь оно тово, действительно, Марья Родивоновна,
статья подходящая… ей-богу!.. Так уж вы тово,
не оставьте нас своею милостью… Ужо подарочек привезу. Только вот Дарья бы померла, а там живой рукой все оборудуем. Федосья-то Родивоновна в город переехала… Я как-то ее встретил. Бледная такая
стала да худенькая…
«За твой, — грит, — грех помираю!» И так мне
стало тошно с того самого время: легче вот руки наложить на себя… места
не найду…
Неточные совпадения
Да, если б в Пензе я
не покутил,
стало бы денег доехать домой.
Анна Андреевна. Ну вот! Боже сохрани, чтобы
не поспорить! нельзя, да и полно! Где ему смотреть на тебя? И с какой
стати ему смотреть на тебя?
Анна Андреевна. Ты, Антоша, всегда готов обещать. Во-первых, тебе
не будет времени думать об этом. И как можно и с какой
стати себя обременять этакими обещаниями?
Сам Ермил, // Покончивши с рекрутчиной, //
Стал тосковать, печалиться, //
Не пьет,
не ест: тем кончилось, // Что в деннике с веревкою // Застал его отец.
Да тут беда подсунулась: // Абрам Гордеич Ситников, // Господский управляющий, //
Стал крепко докучать: // «Ты писаная кралечка, // Ты наливная ягодка…» // — Отстань, бесстыдник! ягодка, // Да бору
не того! — // Укланяла золовушку, // Сама нейду на барщину, // Так в избу прикатит! // В сарае, в риге спрячуся — // Свекровь оттуда вытащит: // «Эй,
не шути с огнем!» // — Гони его, родимая, // По шее! — «А
не хочешь ты // Солдаткой быть?» Я к дедушке: // «Что делать? Научи!»