Когда баушка Лукерья получила от Марьи целую пригоршню серебра, то не знала, что и подумать, а девушка нарочно
отдала деньги при Кишкине, лукаво ухмыляясь: «Вот-де тебе и твоя приманка, старый черт». Кое-как сообразила старуха, в чем дело, и только плюнула. Она вообще следила за поведением Кишкина, особенно за тем, как он тратил деньги, точно это были ее собственные капиталы.
Неточные совпадения
— Я баушке Лукерье все
отдаю, Марья… На что мне
деньги?..
— Однако это даже весьма мне удивительно, мамынька… Кто у нас, напримерно, хозяин в дому?.. Феня, в другой раз ты мне
деньги отдавай, а то я с живой кожу сниму.
— Сапоги со скрипом завел, пуховую шляпу — так петухом и расхаживает. Я как-то была, так он на меня, мамынька, и глядеть не хочет. А с баушкой Лукерьей у них из-за
денег дело до драки доходит: та себе тянет, а Петр Васильич себе. Фенька, конечно, круглая дура, потому что все им
отдает…
Мыльников для пущей важности везде ездил вместе с палачом Никитушкой, который состоял при нем в качестве адъютанта. Это производило еще бо́льшую сенсацию, так как маршрут состоял всего из двух пунктов: от кабака Фролки доехать до кабака Ермошки и обратно. Впрочем, нужно
отдать справедливость Мыльникову: он с первыми
деньгами заехал домой и выдал жене целых три рубля. Это были первые
деньги, которые получила в свои руки несчастная Татьяна во все время замужества, так что она даже заплакала.
А
деньги можно будет
отдать назад, да еще с такими процентами, каких никто не видал.
Что было отвечать на такие змеиные слова? Баушка Лукерья молча принесла свое серебро, пересчитала его раз десять и даже прослезилась,
отдавая сокровище искусителю. Пока Кишкин рассовывал
деньги по карманам, она старалась не смотреть на него, а отвернулась к окошку.
Пьяная расточительность, когда Мыльников бахвалился и сорил
деньгами, сменялась трезвой скупостью и даже скаредностью. Так, он, как настоящий богатый человек, терпеть не мог
отдавать заработанные
деньги все сразу, а тянул, сколько хватало совести, чтобы за ним походили. Далее Мыльников стал относиться необыкновенно подозрительно ко всем окружающим, точно все только и смотрели, как бы обмануть его.
— Все
отдам, Илья Федотыч, только дай с
деньгами собраться… — жалостливо уверял Кишкин. — Никак не могу сбиться с деньгами-то. Вот еще свои в землю закапываю…
— А Ганька на что? Он грамотный и все разнесет по книгам… Мне уж надоело на Ястребова работать: он на моей шкуре выезжает. Будет, насосался… А Кишкин задарма
отдает сейчас Сиротку, потому как она ему совсем не к рукам. Понял?.. Лучше всего в аренду взять. Платить ему двухгривенный с золотника. На оборот
денег добудем, и все как по маслу пойдет. Уж я вот как теперь все это дело знаю: наскрозь его прошел. Вся Кедровская дача у меня как на ладонке…
— Табак дело… — решил Мыльников, крепко держа толстый пакет в своих корявых руках. — Записку-то ты покажи в полиции, а деньги-то не
отдавай. Нет, лучше и записку не показывай, а
отдай мне.
— Медведь тоже с кобылой шутил, так одна грива осталась… Большому черту большая и яма, а вот ты Кишкину подражаешь для какой такой модели?.. Пусть только приедет, так я ему ноги повыдергаю. А
денег он тебе не
отдаст…
— Тебя жалеючи не
отдаю, глупая… У меня сохраннее твои
деньги: лежат в железном сундуке за пятью замками. Да… А у тебя еще украдут, или сама потеряешь.
— Да ведь я так, Андрон Евстратыч… по бабьей своей глупости. Петр Васильич уж больно меня сомущал… Не
отдаст, грит, тебе Кишкин
денег!
— Ты ему
отдай, так он тебе и спасибо не скажет, Петр-то Васильич, а теперь ему деньги-то в самый раз…
— Вы написали, — резко проговорил Раскольников, не оборачиваясь к Лужину, — что я вчера
отдал деньги не вдове раздавленного, как это действительно было, а его дочери (которой до вчерашнего дня никогда не видал). Вы написали это, чтобы поссорить меня с родными, и для того прибавили, в гнусных выражениях, о поведении девушки, которой вы не знаете. Все это сплетня и низость.
Неточные совпадения
Жила она уединенно, питаясь скудною пищею,
отдавая в рост
деньги и жестоко истязуя четырех своих крепостных девок.
Степан Аркадьич с оттопыренным карманом серий, которые за три месяца вперед
отдал ему купец, вошел наверх. Дело с лесом было кончено,
деньги в кармане, тяга была прекрасная, и Степан Аркадьич находился в самом веселом расположении духа, а потому ему особенно хотелось рассеять дурное настроение, нашедшее на Левина. Ему хотелось окончить день зa ужином так же приятно, как он был начат.
— Ну да, а ум высокий Рябинина может. И ни один купец не купит не считая, если ему не
отдают даром, как ты. Твой лес я знаю. Я каждый год там бываю на охоте, и твой лес стòит пятьсот рублей чистыми
деньгами, а он тебе дал двести в рассрочку. Значит, ты ему подарил тысяч тридцать.
— Какое время! Другое время такое, что целый месяц за полтинник
отдашь, а то так никаких
денег за полчаса не возьмешь. Так ли, Катенька? Что ты, какая скучная?
— Ведь я тебе на первых порах объявил. Торговаться я не охотник. Я тебе говорю опять: я не то, что другой помещик, к которому ты подъедешь под самый срок уплаты в ломбард. Ведь я вас знаю всех. У вас есть списки всех, кому когда следует уплачивать. Что ж тут мудреного? Ему приспичит, он тебе и
отдаст за полцены. А мне что твои
деньги? У меня вещь хоть три года лежи! Мне в ломбард не нужно уплачивать…