Неточные совпадения
— Не ты, так другие пойдут… Я тебе же добра желал, Родион Потапыч. А что касается Балчуговских промыслов, так они о нас с тобой
плакать не будут… Ты вот говоришь, что я ничего не понимаю, а я, может, побольше твоего-то смыслю в этом деле. Балчуговская-то дача рядом прошла с Кедровской — ну, назаявляют приисков на самой грани да и будут скупать ваше балчуговское
золото, а запишут в свои книги. Тут не разбери-бери… Вот это какое дело!
— А что мне говорить, Андрон Евстратыч:
плакала, видно, наша
золотая свинья из-за твоей гумаги… Поволокут теперь по судам.
Только с отцом и отводила Наташка свою детскую душу и провожала его каждый раз горькими слезами. Яша и сам
плакал, когда прощался со своим гнездом. Каждое утро и каждый вечер Наташка горячо молилась, чтобы Бог поскорее послал тятеньке
золота.
— Ох, и говорить-то страшно… Считай: двадцать тысяч за пуд
золота, за десять пудов это выйдет двести тысяч, а за двадцать все четыреста. Ничего, кругленькая копеечка… Ну, за работу придется
заплатить тысяч шестьдесят, не больше, а остальные голенькими останутся. Ну, считай для гладкого счета — триста тысяч.
— Как же это так, — удивлялся член, — кругом
золото, а вы не можете податей
заплатить?..
Вам платят здесь бумажками, мы будем
платить золотом; сами вы будете ходить в золоте, будете вольны по-старому и платить подати с камина как платили ваши предки; мы за вас бились и кровь проливали в Севастополе».
Неточные совпадения
— Ваше королевское величество! молчите, молчите, ради бога! — закричал Янкель. — Молчите! Мы уж вам за это
заплатим так, как еще никогда и не видели: мы дадим вам два
золотых червонца.
Райский, кружась в свете петербургской «
золотой молодежи», бывши молодым офицером, потом молодым бюрократом,
заплатил обильную дань поклонения этой красоте и, уходя, унес глубокую грусть надолго и много опытов, без которых мог обойтись.
— Дай мадерцы: выпил бы из твоих
золотых ручек! —
плача, говорил он.
Осталось за мной. Я тотчас же вынул деньги,
заплатил, схватил альбом и ушел в угол комнаты; там вынул его из футляра и лихорадочно, наскоро, стал разглядывать: не считая футляра, это была самая дрянная вещь в мире — альбомчик в размер листа почтовой бумаги малого формата, тоненький, с
золотым истершимся обрезом, точь-в-точь такой, как заводились в старину у только что вышедших из института девиц. Тушью и красками нарисованы были храмы на горе, амуры, пруд с плавающими лебедями; были стишки:
— Так, знаем, — отвечали они, — мы просим только раздавать сколько следует воды, а он дает мало, без всякого порядка; бочки у него текут, вода пропадает, а он, отсюда до
Золотой горы (Калифорнии), никуда не хочет заходить, между тем мы
заплатили деньги за переезд по семидесяти долларов с человека.