Когда ж захочет он, моим огнем палим, //
В объятиях любви найти себе блаженство, // Исчезнет для него виденье совершенства // И женщина, как есть, появится пред ним.
В слове кого заключалась дьявольская ирония. Подобные слова отнимают несколько лет жизни у человека, на которого устремлены; они сушат сердце, растравляют жизнь; воспоминание о них поднимает волос дыбом посреди пирушки, когда ходит чаша круговая, пронимает дрожью и
в объятиях любви.
Неточные совпадения
Чьей казни?.. старец непреклонный! // Чья дочь
в объятиях его? // Но хладно сердца своего // Он заглушает ропот сонный. // Он говорит: «
В неравный спор // Зачем вступает сей безумец? // Он сам, надменный вольнодумец, // Сам точит на себя топор. // Куда бежит, зажавши вежды? // На чем он основал надежды? // Или… но дочери
любовь // Главы отцовской не искупит. // Любовник гетману уступит, // Не то моя прольется кровь».
Она обняла его раза три. Слезы навернулись у ней и у него.
В этих
объятиях,
в голосе,
в этой вдруг охватившей ее радости — точно как будто обдало ее солнечное сияние — было столько нежности,
любви, теплоты!
Она залилась только слезами дома, когда почувствовала, что
объятия ее не опустели, что
в них страстно бросилась Вера и что вся ее
любовь почти безраздельно принадлежит этой другой, сознательной, созрелой дочери — ставшей такою путем горького опыта.
Снегурочка, обманщица, живи, // Люби меня! Не призраком лежала // Снегурочка
в объятиях горячих: // Тепла была; и чуял я у сердца, // Как сердце
в ней дрожало человечье. //
Любовь и страх
в ее душе боролись. // От света дня бежать она молила. // Не слушал я мольбы — и предо мною // Как вешний снег растаяла она. // Снегурочка, обманщица не ты: // Обманут я богами; это шутка // Жестокая судьбы. Но если боги // Обманщики — не стоит жить на свете!
Этот нежный и страстный романс, исполненный великой артисткой, вдруг напомнил всем этим женщинам о первой
любви, о первом падении, о позднем прощании на весенней заре, на утреннем холодке, когда трава седа от росы, а красное небо красит
в розовый цвет верхушки берез, о последних
объятиях, так тесно сплетенных, и о том, как не ошибающееся чуткое сердце скорбно шепчет: «Нет, это не повторится, не повторится!» И губы тогда были холодны и сухи, а на волосах лежал утренний влажный туман.